Комната 15 - Чарльз Харрис

Я пообещал никогда не просить Лору получать вместо меня штраф за превышение скорости, и он впервые рассмеялся, заявив, что у него и в мыслях ничего подобного не было, когда он рассказывал эту историю. Отец Лоры начал постепенно оттаивать, когда мы сидели за обеденным столом в дорогой квартире в Уолтон-он-Темз, наслаждаясь скромным, но очень вкусным ужином (который приготовил он сам). У меня хватило ума похвалить тушеное мясо, и к тому времени как он подал тирамису, также домашнего приготовления, мы уже были на пути к тому, чтобы стать друзьями.

Сказать по правде, угодить мне легко. Я сказал ему, что люблю свою будущую жену, а она любит меня, а до тех пор, пока преступники крадут, убивают и торгуют наркотиками, я без работы не останусь – подобно коту, не сомневающемуся в том, что всегда будут мыши, которых нужно будет ловить. О продвижении я особо не думал. Для того чтобы высоко подняться в Службе столичной полиции, нужно располагать обширными связями – полагаю, то же самое относится и к судьям, а в отношении адвокатов, как Лора, это определенно верно, – но у меня с этим всегда были проблемы. Нет, я просто выполняю свою работу. Конечно, это означает, что бывать дома приходится реже, чем хотелось бы. Если честно, сейчас мне очень хотелось бы вернуться домой.

Затем я снова пытаюсь позвонить Джерри, своему начальнику. Мне настоятельно нужно дозвониться до него до того, как он услышит от кого-то другого о том, что произошло на месте преступления. Но после девяти гудков и этот звонок также переключается на голосовую почту. Тогда я набираю его домашний номер, и тут мне отвечают после третьего гудка. Изабель… Наконец-то, к своему облегчению, я говорю с тем, кого помню.

– Привет, Иззи, – говорю я. – Как дела?

– Росс?

Я знаю и люблю жену Джерри практически столько же, сколько он сам. Наверное, мне было лет десять, когда он впервые привел ее к нам домой – свою последнюю подругу, которую должен был одобрить мой отец, его тогдашний начальник. Изабель была на пять лет его моложе, ей было двадцать один год, что само по себе казалось мне преклонным возрастом, но она блистала остроумием и шутила со мной, как со взрослым. Она сразу же завоевала мое сердце, и мы друзья с тех самых пор.

Сейчас Изабель говорит мне, что Джерри на работе. Голос ее кажется мне слегка раздраженным, что меня удивляет.

– Как девочки? – спрашиваю я, в первую очередь для того, чтобы продлить общение с миром, который мне знаком. Но, похоже, я отрываю Иззи от какой-то телепередачи, которую ей хочется посмотреть. Я мысленно представляю ее, сидящую на диване в гостиной, в тепле своего просторного, уютного дома, подобравшую под себя ноги, с бокалом вина на кофейном столике. Я ей завидую.

– Ладно, не буду тебе мешать, – говорю, – смотри своей телевизор. По нему сейчас показывают по большей части один мусор. Так что нужно ловить хорошие передачи, когда есть такая возможность.

Изабель что-то ворчит – опять эта непривычная резкость, – но, прежде чем она успевает положить трубку, я добавляю:

– Надеюсь, тебе понравилась эта пирушка – о работе почти не говорили.

В трубке молчание. Разумеется, я знаю, что скажет Изабель, еще до того, как она это говорит.

– Какая пирушка?

Я хочу сказать: пирушка, которую мы устроили сегодня у нас дома, мы с Лорой, это последнее, что я помню. На которой Джерри размахивал бокалом с вином, страстно рассуждая о недостаточном финансировании полиции. На которой Изабель сидела на балконе рядом с ним, весело расправляясь с шестым дайкири, а кто-то уронил бокал с вином, и я до сих пор слышу этот звук и чувствую этот запах. Но у меня появляется неприятное предчувствие, и я этого не делаю. Я иду на попятную, говоря, что спутал с недавней вечеринкой, о которой упоминал Джерри. Похоже, Изабель мои слова не убедили.

– Лора тебе часом не говорила, где она будет сегодня вечером? – спрашиваю я перед тем, как завершить разговор. – Я никак не могу ей дозвониться.

– Она дома, Росс, – говорит Изабель. – Я только что с ней говорила.

Снова звоню на домашний – и снова попадаю на автоответчик. Но прежде чем я успеваю позвонить в третий раз, медбрат называет мою фамилию. Ну вот, наконец…

Пока ждал, я видел, как пациенты заходили в приемную и кто-то выходил из нее, а другие – нет, и, зайдя в нее, я понимаю, в чем дело – это не комната, а коридор с дверью в противоположном конце. Хитро придумано. Медбрат усаживает меня в пластиковое кресло, садится за стол и осматривает рану у меня на шее. Это коренастый уроженец Ямайки в бледно-голубой блузе, с непривычным выражением энтузиазма на лице.

– Итак, как это случилось?

Стараясь сохранить внешнее спокойствие, я задумываюсь над ответом.

– Мистер Блэкли, – продолжает медбрат, с дружелюбной улыбкой изучая экран компьютера, – мистер детектив-инспектор, вы допрашиваете людей. Вы знаете, сэр, как это происходит. Я задаю вопрос, вы отвечаете. Так работает наш мир.

– Мне нужно время, чтобы во всем разобраться, – отвечаю я.

– Разобраться в чем? Вам нужно разобраться в том, что с вами случилось?

– Я не могу вспомнить, как это произошло.

Он искоса смотрит на меня.

– Вы потеряли сознание?

– Этого я также не помню.

Медбрат равнодушно стучит по клавиатуре. Тем не менее теперь, после того как высказался, я ощущаю облегчение. Медбрат спрашивает, помню ли я сегодняшнее число. Я говорю: «Февраль 2010 года», и жду, что он назовет меня сумасшедшим, но медбрат лишь делает какую-то запись и спрашивает, когда я в последний раз обращался к врачу. Я искренне отвечаю, что болею редко. На моей памяти, последний раз в больнице я лежал в детстве.

Медбрат изучает порезы, протирает их ватой, и я чувствую жжение от медицинского спирта.

– Я слышал, на улице снег, – говорит он. – Он еще идет?

– Да.

– Ну вот. Придя на работу, я больше не имею возможности выглянуть на улицу. Черт, три года не было снега, и вот сейчас я здесь и не могу на него посмотреть… Снегопад сильный?