Муж для дочери Карабаса - Наталия Миронина

…В конце июня Леонид защитил диплом. Защита была успешной, с большим количеством хвалебных откликов. Его наперебой звали в аспирантуру. Репутация Леонида всегда была отличной, но после той самой партии в теннис с Мезенцевым он приобрел славу перспективного делового человека. С легкой руки декана, который только лишь поделился осторожными намеками, к Леониду стали относиться как к протеже Мезенцева.

– Я, конечно, только за то, чтобы вы остались в аспирантуре. Вас ждет блестящее будущее. Голова у вас – дай бог каждому. Вы умеете работать. У вас есть поддержка, – говорил ему все тот же декан, – и, простите, ваша внешность…

– Что моя внешность? – улыбнулся Леонид.

– Может, я очень наивен, но для деловых отношений и политики внешность всегда имела значение. Из той же истории это известно.

– Если обратимся к персоналиям, такие люди кончали плохо. Или были временщиками.

– Все зависит от исторического контекста. А он у нас сейчас благоприятный, – улыбнулся декан.

На следующий день после защиты позвонил Мезенцев.

– Леня, поздравляю и приглашаю к нам. Васса Федоровна сказала, что без тебя меня домой не пустит. Да и Ольга намекала. Она тебе сюрприз приготовила.

– Константин Алексеевич, – Леонид прижал руки к сердцу, – спасибо вам всем огромное, но не могу. Я хочу родителей в ресторан повести. Мы собирались тоже отметить это событие. Они его очень ждали. Может, вы к нам присоединитесь?

Последний вопрос Леонид задал ради вежливости. Его бюджет был строго рассчитан на троих.

– Послушай, какой ресторан? Вези их к нам! Я сейчас им позвоню! И не слушаю ничего больше.

Леонид услышал гудки в трубке, а затем мамин голос.

– Мама, – взволнованно принялся объяснять Леонид, – я не хотел, я отказывался. Но они на меня навалились. Васса Федоровна книжки тебе свои хочет показать. У нее уже их штук пять вышло. А дядю Костю вы знаете – с ним спорить невозможно!

– Еще бы мне не знать дядю Костю! Я же помню, как он все двери перевесил на нашей даче. Видите ли, он счел неудобным то, как они висели прежде, – рассмеялась Мария Петровна.

– Папа, давай, собирайся. Посмотрите, как они живут. И потом, вы же понимаете, ему похвастаться хочется. Видимо, некому из старых знакомых пыль в глаза пускать.

– Сомнительное удовольствие, – проворчал отец, но все же полез за выходными брюками.

Встречала их Ольга. Мария Петровна даже прослезилась, увидев ее.

– Как же ты изменилась! Ты совсем другая!

– Какая? – обняв Марию Петровну, спросила Ольга.

– Взрослая. Очень взрослая. Даже страшно, что у нас такие большие дети. – Мария Петровна оглянулась и привлекла сына к себе. Так, втроем, они пошли к дому.

Васса Федоровна тоже всплакнула, ужасно разозлив Мезенцева:

– Слушайте, в одном городе живете! Вам что, трудно встретиться? Чего рыдать сейчас, словно потеряли друг друга! Слушай, Сергей, ну их, пошли ко мне, потолкуем, коньячку выпьем, – обратился Мезенцев к Хитрову-старшему, и они направились в кабинет.

– Вот как хорошо, что ты родителей привез! Для них же та дача – это вся жизнь! И вспомнить есть что, и поглядеть друг на друга. Ты знаешь, мои тоскуют по твоим. Я это поняла, – улучив минуту, сказала Ольга.

– Да? Мои тоже, – ответил Леонид, но сам задумался, а видел ли он признаки этой дружеской тоски у родителей. Иногда они вспоминали старое время, когда жили бок о бок. Но никто в доме не произносил: «Давайте позвоним Мезенцевым! » или «Давайте их пригласим! »

– Но все же проблемы есть, – продолжая разговор, сказала Ольга.

– Какие? – не понял Леонид.

– Понимаешь, мне всегда казалось, что твои родители боятся выглядеть навязчивыми. Они боятся быть в тягость и что их неправильно поймут. Они у тебя очень гордые. Ты понял меня? – Ольга посмотрела на Леонида.

– Я понял тебя. Речь идет о том, что твоим удалось стать обеспеченными. А мои…

– А твои родители выбрали иной образ жизни. Я об этом, – спокойно сказала Ольга.

– Как-то сразу безысходностью повеяло, – вздохнул Леонид. – Ситуация ведь не переменится уже.

– Вот и я об этом. А мои боятся, что твои будут насмешничать. Или даже осуждать.

– Они тебе говорили об этом? – напрягся Леонид.

– Что ты! Отец не то что вслух не скажет, он даже не подумает так. Но его поведение говорит об этом.

– Ты наблюдательна.

– Мне всегда хотелось, чтобы они дружили, – призналась Ольга.

Леонид с удивлением посмотрел на нее. Так откровенно и так просто она сказала о том, что слегка мучило его, когда они ехали сюда. Разница в положении была очевидной и только очень свободные от условностей люди не обратили на эту разницу внимания.

…Обед прошел замечательно. Сначала громко и торжественно поздравили Леонида, а потом разговор приобрел все тот, старый соседско-дружеский характер – и все с удовольствием заговорили о яблонях, фундаменте под теплицу, кровле и мучнистой тле. Леонид боялся, что Мезенцевы начнут хвастать успехами – карьерой Константина Алексеевича, книжками Вассы Федоровны, новым большим домом. Но все обошлось – воспоминания о прошлом были милы обеим парам. Леонид и Ольга поначалу пытались участвовать в общей беседе, но скоро поняли, что их никто не слушает.

– Пойдем в сад, там и покурить можно и чаю попить. И тихо там.

Остаток вечера они просидели вдвоем, и Леонид впервые за долгое время понял, как это приятно никуда не спешить, ничего не доказывать, не спорить. Как приятно тихо разговаривать о любимых книжках, о фильмах, прислушиваться к звукам темнеющего леса и смотреть на узкую полоску красных предзакатных облаков.

– Как же хорошо здесь у вас! – вдруг с чувством произнес Леонид.

– На наших дачах было точно так же, – улыбнулась Ольга, – такой же лес, такие же закаты, такие же смородиновые кусты.

– Да, но здесь как-то по-особенному хорошо.

– Мезенцевы – молодцы. Васса Федоровна такие романы пишет. Несколько книг дала, буду теперь читать. И с хозяйством размахнулись. Но они не спешат, все по уму делают. Я так поняла, что они еще даже дом не достроили? – сказала Мария Петровна по возвращении из гостей.