По ту сторону души - Алинда Ивлева

*****

Семейную идиллию прервали причитания и громкие возгласы с кухни, по всей видимости, Маша так и не смогла успокоиться от медвежьей услуги своей любимой золовки. Только Павел предстал перед взглядом беременной женщины, как на него тут же обрушился весь шквал эмоций и негатива. Павел имел, конечно, большой опыт в общении с людьми, но влезать в женские дрязги, по его мнению, занятие неблагодарное, даже если одна из этих барышень его сестра:

– Так, девочки, вопросы кухни решайте без меня! Машенька, не нервничай, дорогая, если вся причина твоего недовольства кроется в присутствии здесь Лизы, то обещаю – в ближайшее время решу этот вопрос, буквально до моего отъезда!

Маша недовольно фыркнула, развернулась и вылетела с кухни, чуть не сбив с ног стоящую в проходе Лизу. Стало ясно одно – здесь больше оставаться нельзя, лучше на вокзале с бомжами, чем под одной крышей с такой родней.

Павел похлопал ободряюще свою сестру по плечу и дал слово, что до вечера обязательно придумает что-нибудь и даст знать. С этими словами он, громко хлопнув дверью, вышел из квартиры по-английски, дав понять «гостеприимной» хозяйке, что ее поведение возмутительно, и он не разделяет позицию Марии.

Несчастная Елизавета уже устала плакать, слезы будто высохли, а вместе с ними и ее душа. Не с кем ей в этом городе поделиться своими чувствами, никто даже не пытается понять девушку. В упадническом настроении она наспех покидала свои пожитки в одну большую сумку и решила ехать на вокзал. Хорошо, что в кармашке джинсов была заветная купюра достоинством в 100 у. е., которую Павел предусмотрительно сунул Лизе перед уходом в ладошку, на мелкие расходы.

– Очень кстати, – размышляла девушка, спускаясь в лифте многоэтажки.

Лизку уже не так страшили неизвестность и этот большой город, кишащий людьми всех национальностей с разным цветом кожи. Ее почти не пугали многочисленные проспекты и узкие улочки, обилие машин, проносящихся с бешеной скоростью по КАД, пробки в «час пик», в общем, все то, чего никогда не увидишь в ее родной Рязани. Для Лизаветы страшнее всего сейчас было ощутить непонимание и отсутствие поддержки родных и близких людей. Земля будто уходила из-под ног. Не стало прочного фундамента из сложившихся ценностей и взглядов, будто этот город отформатировал ее суть и перезагрузил на другой уровень жизни. В ее голове вся эта новая жизнь превратилась в какое-то месиво, бесформенное и склизкое. Не складывались в пазлы мысли, логические цепочки не выстраивались. Как жить дальше? ! Всю свою жизнь, до ужасного происшествия в поезде, она прожила под крылышком родных, не сделав ни одного самостоятельного шага, не задумываясь о собственном будущем. Беззаботность и юность канули в лету.

Уже на вокзале, сидя в зале ожидания, девушка обратила внимание на странную женщину, лежащую напротив нее на железных сидениях. Старуха очень напоминала скрюченную мумию из склепа. Лизка взяла себя в руки и выдохнула воздух из легких, сказав себе, что решение всегда есть. Как жить? Ну уж нет, так, как эта сморщенная и грязная, опустившаяся на дно жизни бабулька, она точно не будет. В этот момент глаза бродяжки распахнулись, как окошки темницы в яркий солнечный день. Лизка растерялась, увидев на испещренном глубокими старческими морщинами лице моложавые глаза цвета синего неба, пристально смотревшие на нее из-под красного тканого платка. Лизу передернуло от этого пронзительного, пронизывающего насквозь взгляда. Она попыталась отвернуться. Тут глаза-сканеры померкли, потускнели, и до девушки донесся голос, словно из загробного мира:

– Не связывайся с ними, они не прощают! – проскрипела старуха. Лизке стало жутко, бродяжка явно была не в себе. От оцепенения и холодящего изнутри ужаса ее освободил внезапно, словно из-под земли, появившийся молоденький сотрудник полиции. Из-под его фуражки, залихватски надетой чуть набок и назад, выбивались светлые кудри. Он походил больше на дружелюбного и веселого тракториста из колхоза «Путь Ильича», чем на представителя власти. Но поведение его резко контрастировало с внешним обликом. Парень оглянулся по сторонам и со всей дури ударил старуху ногой в живот. Лиза попыталась закричать и остановить гада, который избивает средь бела дня невинных людей. А сержант продолжал пинать и колотить дубинкой лежащую женщину, опасливо озираясь по сторонам:

– Слышь, Катастрофа, по-хорошему говорю, проваливай с моей территории. А то снова в лес вывезут! – сквозь зубы цедил угрозы полицейский.

Лизка в ужасе от увиденного беспредела хотела было рвануть к постовым в дежурку у вокзала, но подошедшая женщина, по всей видимости, работающая здесь кем–то из технического персонала, остановила ее и отвела в сторону:

– Это «Люська – Катастрофа». Там, где она появляется, несчастья начинаются. Все боятся ее, а выгнать не могут. Ее и в лес увозили, и в другой город, и в приют сдавали, даже в тюрьме она сидела. Но всегда возвращается сюда! Люди говорят, у кого с ней дороги пересекутся – жди беды! Так что не повезло тебе, спаси, Господи! – И странная женщина быстро удалилась, оставив Лизку в полном недоумении с липким ощущением страха перед необъяснимой жестокостью. Хотя, бывает ли оправдание или объяснение жестокости?

А старуха тем временем каталась по полу и истошно хрипела. Сквозь эти странные звуки, больше похожие на воронье карканье, Лиза услышала плохо различимые слова: «Убейте меня, убейте меня, не могу больше жить! » Лизка схватилась за голову – психика не выдерживала накала эмоций, и рванула к выходу с вокзала, забыв вещи в зале ожидания.

Вдохнув уличный, бодрящий свежестью осени, воздух, она поняла, что ее трясет от нервного перенапряжения. И тут Лиза вспомнила о брошенных на скамье вещах. Их уже могли утащить. Вернувшись, она нашла сумку и рюкзак целехонькими, а вот вихрастый сержантик лежал, распластавшись на полу. Из его рта вытекала пена. Парень был мертвенно бледен, без признаков жизни. Стеклянные глаза широко раскрыты, будто перед смертью они увидели сатану, в них застыл ужас от неизбежности конца. Старухи нигде не было видно. Толпа зевак обступила умершего, повсюду слышался леденящий душу шепот о том, что «Катастрофа» не прощает. Жалко, мол, Стасика, он винил старуху в смерти своего напарника, который неделей раньше чуть не сбил бродягу на своей машине. Она кинулась прямо под колеса его автомобиля, была дождливая погода, машина потеряла управление. Хотя у молодого человека был большой опыт вождения, в тот момент железным конем словно управляла неведомая сила. От удара газели, врезавшейся в бочину новенькой КИА, которой управлял этот парень, он вылетел в лобовое стекло прямо на встречку. Свидетели аварии потом толком не могли ничего объяснить, будто невидимый кукловод дергал за ниточки и управлял людьми, транспортом и очевидцами. А старуха, ставшая причиной многих несчастий, сидела на тротуаре, цела и невредима, выла как собака, раскачивая, как умалишенная, головой в тканом красном платке. По вокзалу давно распространялись слухи о женщине-«катастрофе», от которой, если пути пересекутся, жди несчастий. Никто не знал, откуда и когда она взялась и зачем здесь появилась. Местные бомжи говорили разное. Одна проститутка с площади Восстания, можно сказать, старожил местной «Мельпомены», рассказывала, что ждет бабка здесь кого-то. И, пока она не дождется, Бог не заберет ее к себе. Несет людям одни беды, ибо в молодости была проклята на одиночество. Кто приблизится к ней, того ждет беда!