Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница «Огненное колесо» - Патриция Вентворт

Джеймс заехал в гараж, довольный тем, что он один и весь дом в его распоряжении. Хорошая возможность как следует осмотреть спальню и гостиную матери. Он намеревался найти ее записи и решил, что они должны быть где-то в одной из этих двух комнат. Она в последнее время была слаба и больше не спускалась на первый этаж.

Он вошел через парадную дверь и щелкнул выключателем в холле. Человек, который только что подошел к дому по аллее, остановился и увидел, как засветились два высоких окна в холле.

Много позже тем же вечером в очаровательной комнате Кэтрин Уэлби зазвонил телефон. Она отложила книгу и подняла трубку. Рука ее сильно сжала трубку, когда она услышала голос Джеймса Лесситера.

– Это ты, Кэтрин? Я подумал, что ты будешь рада узнать, что я нашел записи, оставленные мне матерью.

– Да?

Как ни пыталась, она не могла придумать, что еще сказать.

– Я опасался, что их могли уничтожить, потому что мистер Холдернесс забрал все бумаги, какие смог найти, а миссис Мэйхью сказала мне, что ты приходила и уходила много раз.

Кэтрин прижала руку к горлу.

– Я сделала что могла.

– Не сомневаюсь. Однако, как ты думаешь, где были эти записи?

– Понятия не имею.

Во рту у нее пересохло. Нельзя, чтобы он заметил, как изменился ее голос.

– Ни за что не догадаешься! Ты ведь не догадалась, верно? Они были в томике проповедей покойного викария. Я помню, когда их напечатали, он подарил матери экземпляр. А ты не помнишь? Она могла быть совершенно уверена, что никто не будет там копаться. Я нашел записи только потому, что после того, как обыскал все, вынул все книги из шкафа и перетряхнул их. И вот она, награда за терпение!

Кэтрин не произнесла ни слова. Она быстро перевела дух. Этот звук донесся до Джеймса Лесситера и доставил ему глубокое удовольствие.

– Что ж, – сказал он отрывисто, – ты будешь очень рада узнать, что этот документ совершенно четко определяет твой статус. Изначально предполагалось, что ты будешь вносить символическую арендную плату в десять шиллингов в месяц, однако после одного или двух платежей об этом больше ничего не было сказано, и вопрос об арендной плате отпал. Теперь касательно мебели. Ты что-то сказала?

– Нет.

Она с трудом выдавила из себя это единственное слово.

– Что ж, относительно мебели в записях матери все изложено совершенно ясно. Мама пишет: «Я не совсем уверена, какая именно мебель стоит у Кэтрин в Гейт-Хаусе. Время от времени я отдавала ей кое-что, но, разумеется, было условлено, что эти вещи даются лишь во временное пользование. Мебелью лучше пользоваться, а Кэтрин очень аккуратна. Думаю, ты можешь позволить ей оставить себе то количество мебели, которого хватит, чтобы обставить небольшой дом, если ты сочтешь неудобным позволить ей и дальше жить в Гейт-Хаусе. Ничего ценного, разумеется – только необходимые и полезные вещи. У нее находится маленький чайный сервиз времен королевы Анны, который я одолжила ей во время войны, когда фарфор было так трудно достать. Конечно, подразумевалось, что она берет его только на время».

Кэтрин с трудом выговорила:

– Это неправда. Она мне его подарила.

– Ну, ну! Знаешь, если бы дело дошло до суда, боюсь, что документ, составленный моей матерью, сочли бы доказательством того, что ничего подобного она не делала.

И снова Кэтрин выдавила из себя лишь одно слово:

– Суда?

– Разумеется. Видишь ли, это деловой вопрос, а я – деловой человек. Не хочу, чтобы ты заблуждалась на этот счет. Я только что сообщил Холдернессу…

Пораженная ужасом, Кэтрин собиралась с мыслями. Страх, который ее парализовал, стал теперь движущей силой.

– Джеймс… ты ведь не можешь…

– Разве? – И добавил: – Советую тебе в это поверить.

Глава 11

Карр и Фэнси вернулись к 6. 30 и взяли в Лентоне такси. Они были веселы и голодны. Фэнси чудесно провела время: она встретила подругу, которая не только пригласила ее на ланч, но и познакомила с тремя людьми, каждый из которых заявил, что может помочь найти ей работу.

– Один из них снимается в кино. Он сказал, что я очень фотогенична, и я сказала, что так оно и есть, потому что я и правда чудесно получаюсь на фотографиях. Я показала ему снимки, которые у меня были с собой; как удачно, что я их взяла! Вообще-то я бы ни за что не поехала в город без них, потому что никогда не знаешь, где и когда подвернется случай. А он сказал, что покажет их своему другу, какой-то шишке на киностудии «Атланта», где его слово – закон. Вот было бы чудесно, если бы я получила работу на киностудии, правда?

Карр нежно обнял ее за плечи и сказал:

– Милая, ты же не умеешь играть.

Большие голубые глаза распахнулись от удивления.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел твои попытки.

– Видел так видел. – В голосе ее не было злости. – Думаешь, это имеет значение? Знаешь, ты как-то странно себя ведешь – многим людям из театральных кругов я понравилась. И это ведь была не настоящая роль: мне нужно было произнести всего две реплики.

Он снова рассмеялся.

– Милая, ты играла отвратительно.

Риетта раскладывала по тарелкам мясной рулет и салат из свежих овощей и думала: «Я даже не помню, когда видела в последний раз, чтобы он так смеялся. Интересно, они помолвлены? Она ему не подходит. Хотела бы я знать, что из этого выйдет. Я думаю, сердца у нее больше, чем было у Марджори, иметь меньше просто невозможно. Боже, зачем люди растят детей! »

Какое бы будущее не ждало, было ясно, что в настоящий момент Карр в приподнятом настроении. Он заходил в контору и обнаружил там Джека Смизерса, ликующего по поводу весьма выгодной продажи прав на экранизацию. Он также очень живо и ярко описал рукопись, которую им навязали как «открытие века» – автором был довольно известный в политических кругах помпезный джентльмен.

– Ее словно писал десятилетний ребенок, без точек и заглавных букв. А он утверждает, что это прямо-таки последнее слово простоты и гениальности. Смизерс говорит, что рукопись – дрянь, но, конечно, никогда нельзя знать наверняка, из чего может получиться успешный фильм. Грань между дрянным и гениальным очень тонкая, и уже выходили удачные фильмы, которые могли бы считаться и тем, и другим.