Фыва-пролдже - Галина Воронова

Из разговоров персонала Ира потихоньку начала понимать, что за народ ее окружает.

Вон там, в углу к кровати привязана, молодая женщина. Она лежит неподвижно целыми днями, глядит в потолок не мигая, будто бы спит с открытыми глазами. Ее руки перебинтованы от запястья до самого локтя ведь женщина эта самоубийца. . Сейчас она кажется безучастной, но это лишь видимость. . Недавно ей удалось высвободиться. С неожиданной прытью метнулась она к подоконнику, схватила стоявшую там железную кружку и со всего размаху начала наносить себе удары по рукам, голове, шее, срывая бинты, издавая животные звуки, рыча и визжа! . Ее исступление тут же передалось другим пациентам, двенадцать человек взбудоражено забегали, закричали, забились, завопили. Ирина тоже вскочила, ей было страшно посреди всего этого буйства. В палату ворвались привлеченные шумом санитары, виновницу беспорядков связали, обездвиженная она затихла в своем углу. Остальные тоже замолкли – санитаров боялись.

Было жаль женщину. Ирина все думала: «Что же с ней приключилось? . От чего она так тяготится жизнью? .. » Но в палате сгущалась темнота, ночь стирала все вопросы, не ответив ни на один…

По несколько раз на дню в их палату заглядывает щупленький, в чем душа держится, юноша. У него тоже была своя особенность – он ненавидел рыб. Любых. Но пуще всего живых. Где бы это ни случалось – в официальном учреждении, зоовыставке, в гостях у знакомых – если твари эти попадались ему на глаза, он тут же выхватывал из-за пазухи маленький ножичек и безжалостно расправлялся с ними! На мелкие кусочки! Ножичком, ножичком! Всех до единого! Покуда взбаламученная вода, не превратиться в колыхающуюся взвесь водорослей и отделенных друг от друга, хвостов, голов, плавников. . Ужас очевидцев можно себе представить! Но это было сильнее его! Он должен! Что же он может поделать? !. Ведь рыбы хотят ВЫСОСАТЬ ЕГО МОЗГ! А ведь в этом мозгу такие сведения! … Даже во сне они пытаются до них добраться! .. Поэтому он не может спать. Он начеку!

Прежде он всегда держал при себе кухонный ножечек, чтобы мерзавки не застали его врасплох… А теперь? Как безоружному защищаться? Разве докторам объяснишь? !.. И он снова бредет по палатам, заглядывает внутрь и вежливо так интересуется:

– А ножичка. . не найдется у вас? ..

Жизнь и в застенке жизнь. . И есть у нее свои законы. .

Ее звали Валя. Он в Ирининой памяти остался без имени.

Валя была невысокой, моложавой женщиной лет пятидесяти. На фоне седых волос, контрастно выделялись ее черные, блестящие глаза и темные брови. А пристальный, напряженный взгляд, подчеркивал замкнутость характера.

Судьба у Вали была не из легких. Ребенком осталась она без матери. Отец – профессор филологии одиночества не выносил, но был неуживчив, и Валю поочередно растили двенадцать мачех, одна другой забористее. Были среди них и классические – с родными дочками – любимицами. Такое уж было Валино «счастье». И все-таки она выросла, даже выучилась в медицинском училище и уехала на практику в деревню. Симпатичная, скромная девочка своим появлением сама того не желая, взбаламутила размеренную деревенскую жизнь. У нее появились ухажеры, и.. ревнивые завистники. . Дальше темная история. . Свидетелей не было, участники происшествия вывернулись, до суда дело так и не дошло. Не кому было ради нее огород городить. Она вернулась. Синяки зажили. Душа нет. В общем, было от чего развиться маниакально депрессивному психозу, который с тех пор сезонно – каждой весной и осенью – давал о себе знать. Валя регулярно ложилась на профилактику. В остальное время она вполне мирно работала техничкой в этом же заведении под присмотром своих лечащих врачей.

У ее неожиданного кавалера была своя извечная история – алкоголизм. Потертый жизнью, изношенный мужичонка, бойкий и шумный, без определенного возраста, без постоянного места работы, время от времени попадал в отделение с приступом белой горячки.

Так что были они можно сказать «ветеранами». И судьбы их пересеклись. Лучик счастья, кусочек торопливой радости нежданно-негаданно озарил Валину жизнь. Эх, Валя, Валечка. . Ночь, пустые коридоры, укромные уголки, и неразумное желание стать матерью…

Роман был коротким, расправа быстрой. Бдительные врачи поспешно выписали «Ромео», а «Джульетту» насильно абортировали и стерилизовали.

Временами Ирине становилась по настоящему жутко. Но день ото дня она ощущала себя все более отчетливо, укрепляясь надеждой на скорое освобождение.

И вот наступил долгожданный, решающий день! День в который пациентов осматривал главный врач-профессор психиатрии, вслед за чем единолично решалась дальнейшая судьба каждого.