Пыль грез. Том 2 - Стивен Эриксон

– Я никогда не говорил ничего подобного, да и ты тоже!

– Это верно. Никакие слова были не нужны. Договорились? Скорее уж поклялись на крови. – Она вздохнула. – Воины умирают. И дети тоже…

– Прекрати!

Она села на койке, застонав от потребовавшегося усилия. Увидела у него на лице слезы, которые он не успел вытереть, протянула к нему руку.

– Подойди ко мне, муж мой.

Но он не мог пошевелиться. Ноги под ним словно вросли в землю и корни пустили.

– Каждый день, каждое мгновение кто-то новый с воплем приходит в этот мир, – сказала она ему. – Открывает глаза, которые пока еще мало что видят. Кто-то приходит, а кто-то уходит.

– Я дал ему командование над крылом. Я сам.

– Такова ноша Военного вождя, муж мой.

Он попытался не всхлипнуть.

– Я чувствую себя таким одиноким.

Она встала рядом, взяла его за руку.

– Это истина, от которой никому не уйти, – сказала она. – С тех пор я родила семерых детей, и да, большинство твои. Ты никогда не задумывался, почему я не останавливаюсь? Что заставляет женщин раз за разом проходить через эти муки? Послушай меня, Голл, я открою тебе тайну – это потому, что когда носишь дитя, ты не одинока. А вот когда теряешь дитя, то это такое жуткое одиночество, которое незнакомо ни одному мужчине… разве что сердцу правителя, вождя своих воинов. Военного вождя.

Он обнаружил, что снова способен встретиться с ней взглядом.

– Ты всегда мне напоминаешь, – проговорил он хрипло.

Она его поняла.

– А ты – мне, Голл. В нынешние времена мы забываем так легко, и так часто.

Да. Он почувствовал у себя в руке ее мозолистую ладонь, и какая-то часть его одиночества отвалилась и осыпалась прочь. Потом он передвинул обе ладони, свою и ее, к ее округлому животу.

– Что ждет это дитя? – подумал он вслух.

– Этого мы знать не можем, муж мой.

– Сегодня вечером, – сказал он, – нужно будет созвать всех наших детей. И поужинать всем вместе, как одна семья. Что скажешь?

Она рассмеялась.

– Могу представить себе их лица, прямо-таки ясно вижу их вокруг нас – удивленные, озадаченные. Что они только по- думают?

Голл пожал плечами – руки его вдруг расслабились, давящая на грудь тяжесть исчезла с одним-единственным выдохом.

– Мы созовем их не ради них, а ради нас, ради меня и тебя, Ханават.

– Сегодня вечером, – кивнула она. – А Ведит сейчас снова играет с нашим сыном. Я слышу, как они вопят и хохочут, а вокруг них – небо, бесконечное небо.

Поддавшись неподдельному чувству – впервые за несколько лет, – Голл заключил жену в объятия.

Глава пятнадцатая

        Люди никогда не узнают той вины

        От которой не отказаться, не уйти.

        Ослепим богов, скуем их чешую

        Прочными цепями, а потом

        Обрушим, словно ненавистную правду.

        Мы рассматриваем кости чужаков

        Размышляя о том мире, где они

        Плясали, ничего о нас не зная

        В блаженной глубине веков, с тех пор

        Мы успели измениться, но одна лишь мысль

        О нас, тогдашних мужчинах и женщинах

        Тревожит вихрящиеся призраки

        Наших жертв, а куда это годится

        Ведь мы ценим возможность спокойно

        И бесстрастно вопрошать – что за оружие

        Жестокого времени, злой природы

        Погубило в стародавние времена

        Чужаков, в то время как мы

        Взирали, не умея, да и не желая помочь?

        Ведь мы уклонились от копий судьбы

        А они не смогли, неловкие, несообразительные

        Во всем нам уступавшие – остались лишь кости

        В горных пещерах, в речной глине

        В затянутых паутиной пещерах поверх

        Белых пляжей, в лесных логовах из камней

        И повсюду, повсеместно, в каждом промежутке

        Костей столько, что мы говорим: убийца

        Не мог быть один, у природы множество

        Враждебных орудий – но когда мы при этом

        Отводим бегающие глазки, обладатель острого

        Слуха расслышит, пусть и невнятно

        За всеми смертями маячит единая тень –

        Наша, виновато молчащих обладателей

        Того одинокого незаслуженного дара

        Не оставившего нам ничего кроме костей

        Чужаков, которые мы и перекатываем с места

        На место в бесплодных спорах.

        Бессловесные в своем покое, они все же

        Неприятны нам, поскольку говорят так

        Громко, как могут лишь кости, но мы

        Не слушаем. И однако когда я вижу кости

        Чужаков, то делаюсь безутешен.

    «Нежеланная жалоба» Гедесп, Первая империя

Он узрел иное прошлое. Состоявшееся, когда выбора сделано не было. Он видел то, что ему знакомо, но заключенное в чужом и неизвестном мире. Там они с сородичами сбивались в кучки около костров, а вокруг завывал ветер и во мраке двигались новые существа. Их же преследовала неудача за неудачей. Вместе со своими псами явились соперники, змейкой проскользнули в поросшие мхом соборы хвойных лесов, двинулись вдоль неглубоких речек, а им самим осталось лишь подбирать останки убитой не один день назад дичи и хмуро разглядывать обломки каменных орудий – незнакомых, никогда прежде не виданных. Он понял, что это – вот это все – было тем медленным угасанием, которого удалось избежать в его собственном прошлом.

Посредством Ритуала Телланн. Запечатлевшего живые души внутри мертвой плоти и кости, заключившего искорки разума в иссохшие глазницы.

Здесь, в ином прошлом, в ином месте, ритуала не случилось. А лед, что в его мире служил игрушкой яггутам, здесь двигался куда пожелает, ни на кого не оглядываясь. Мир словно бы уменьшался в размере. Конечно же, подобное случалось и раньше. Приносило с собой мучения, кто-то от них погибал, остальные превозмогали и продолжали жить дальше. Только в этот раз все было по-другому.