Пыль грез. Том 2 - Стивен Эриксон

Конечно же, он вполне способен их догнать, рано или поздно тем и закончится. Они и сами наверняка понимают, что им конец. Что ж, если вам хочется напоследок поиграть, то давайте. Пусть будет вашей последней девичьей забавой – пока вы еще девочки. Интересно, станут они визжать, когда попадутся? Интересный вопрос. Ну, если и не сразу, то уж потом, потом-то уж точно.

Впереди, у пологого края скалистой расщелины, послышался какой-то скрежет, Сатанд рванулся туда – и точно, вон одна из них пытается взобраться с мальцом на руках по каменной осыпи…

Булыжник чуть его не убил, ударив сверху в плечо, точно молотом. Он оступился, взвыл от боли – и краем глаза увидел другую девчонку на самом верху расщелины слева от себя.

– Ах ты дерьмо вонючее! – взревел он. – Ты еще об этом пожалеешь!

Игры кончились. Им придется заплатить ему за каждую рану, причем с лихвой. За каждую из этих дурацких штучек.

Девчонка с мальчиком на руках оставила бесплодные попытки взобраться по рассыпанному веером гравию вперемешку с песком, двинувшись вместо этого вправо и вниз, где обнаружилась щель между камней. Мгновение спустя ее сестра устремилась следом за ней в ту же щель.

Все это было лишь представлением. Ловушкой. Хитрые, значит?

Он в ярости бросился за ними – с самыми черными мыслями в голове.

Сеток тянула его за руки.

– Кафал! Подымайся!

Но было поздно. Он уже видел все, что можно увидеть. Проклятие, наложенное его собственными богами. Если б он только мог ухватить их руками за шею и удавить одного за другим, то так и сделал бы.

Его любимая сестренка – он закричал, когда топор ударил ей по ноге. Он рухнул на колени, когда к ней шагнул Крин, теперь же пытался разодрать собственные глаза – увы, на видения у него в мозгу это никак не влияло. По лицу текла смешанная со слезами кровь – он готов был царапать, пока навеки не лишится способности видеть окружающий мир, – вот только и слепота ему тоже не давалась.

Он видел, как Крин насилует его сестру. Слышал, как его подбадривают сотни собравшихся вокруг воинов. В поле его зрения появился Бакал, отощавший, с ярким блеском в глазах – и Кафал увидел, как на его побледневшем лице выразился ужас, как великий победитель Оноса Т’лэнна развернулся и бросился прочь, словно Военный вождь дотянулся до него призрачной рукой. Хотя тут всего-то насилуют обезноженную – это ведь и насилием, собственно, не считается. Просто… пользуют.

А Сатанд Грил, с которым они не раз вместе выезжали на охоту, охотился сейчас за Стави и Стори, за Абси, который бился у Стави на руках, словно понимая, что мир, в который он пришел, рассыпается в пыль, что смерть заберет его раньше, чем он успеет ощутить вкус жизни. Мальчик не верил, пытался сопротивляться, он был в бешенстве. В замешательстве. В ужасе.

Слишком много всего. Таких видений ни одному сердцу не выдержать.

Сеток тянула его, пыталась оторвать его руки от лица.

– Нам надо двигаться! Волки…

– Худ забери этих волков!

– Он не сможет, глупый! Не сможет – но сможет кто-то другой. Кафал, нам надо спешить…

Он резко выбросил руку. Удар пришелся ей сбоку по голове, и то, как она упала, изогнув шею, насмерть его перепугало. Не переставая рыдать, он пополз к ней.

Волки больше не казались призраками. Но глаза ему сейчас застилала кровь, капала на землю, будто прикидываясь слезами.

– Сеток!

Она же еще просто ребенок, такая маленькая, худенькая…

Волки взвыли – оглушительным хором, и он уткнулся лицом в мерзлую землю. Боги, моя голова! Не надо! Умоляю, не надо! Если он кричал это вслух, то все равно не слышал. Звери устремились со всех сторон, все ближе и ближе – прямо на него.

Они жаждали его крови.

Вдалеке пропел охотничий рог.

Кафал вскочил и кинулся бежать. Прочь из этого мира.

Когда сестра передала ей плачущего брата, Стави прижала его к груди. Стори двинулась дальше, выскочила из щели с другой стороны и, хватаясь за бурую траву, стала взбираться вверх по склону. Гряда каменистых холмов была совсем узкой, просто островок выветрившегося известняка, дальше местность выравнивалась, делалась совсем плоской, не спрячешься. Она тоже полезла, задыхаясь, по неровному склону, а мальчуган лупил кулачками ей в грудь.

Им предстоит умереть. Теперь она это точно знала. Прежняя жизнь – с ее многочисленными радостями, с чувством полнейшей безопасности – окончена. Она так хотела сейчас вернуться во вчера, ощутить уверенное присутствие рядом приемного отца. Снова увидеть его лицо – широкое, немолодое, все черты будто бы слишком крупные, преувеличенные, мягкие глаза, что всегда глядели на детей исключительно с любовью – казалось, он был попросту неспособен гневаться на двойняшек. Неодобрение во взгляде, и то держалось не дольше удара пульса. Они делали с ним, что хотели, лепили из него, будто из речной глины, понимая при этом, что там, под слоем глины – сталь, сила и могущество. Он был истиной, решительной и несокрушимой. Они и лепили-то лишь потому, что понимали эту истину.

Где он сейчас? Что случилось с мамой? Зачем Сатанд Грил за ними гонится? Почему хочет убить?

Стори неслась впереди, петляя, словно заяц в поисках укрытия, вот только никакого укрытия не было. Равнину заливал зловещий свет – ночь прорезали Царапины. Прямо в лицо бил злобный ветер, а северную часть неба затянуло грозовыми тучами. Видимый испуг сестры резанул Стави точно ножом. Мир испортился, все вокруг было неправильным. Неправильные холмы у них за спиной, неправильная злоба на лице Сатанда. Она ведь могла бы обрушить булыжник ему на череп, могла бы – но ее сама подобная мысль привела в ужас. В глубине души она надеялась, что если получится сломать ему ключицу, он оставит погоню, вернется в лагерь. Теперь она в своем безнадежном отчаянии понимала – ее вера в то, что все еще можно исправить, была попросту смехотворной. Решение оказалось неверным, и оно будет стоить им всем жизни.

Услышав, как из щели выбирается Сатанд, Стави взвизгнула и кинулась вперед так быстро, как только позволяли ноги. Мальчик у нее на руках тут же притих, крепко обхватил ее за шею и вцепился в волосы.