Тот самый одноклассник - Лара Дивеева

Он обиделся, но я бессердечно хмыкаю в ответ. Одно слово – репутация. Её не стряхнёшь, как пыль.

– Арк Молой, мой приятель – помнишь, мы о нём говорили? – продолжает Резник. – Он организовывает благотворительную выставку. Уже заручился поддержкой знаменитостей, а теперь делает свой вклад в продвижение молодых талантов. В прошлом году он и сам был в числе начинающих, поэтому старается. Так вот, он попросил у Лиознова адреса полуфиналистов, чтобы выслать приглашения. Лиознов дал ему семь адресов и сказал, что это отказники.

– И моё имя…

– Да, ты в списке отказников. И Успенская тоже.

От этого мне не легче.

В квартире слишком яркий свет. Как же я раньше этого не замечала? Видна припухшая усталость под глазами Резника, неровные мазки его эмоций.

Мне нравится линия его небритости и придавленные шапкой волосы, растрёпанные пятернёй. Мне нравится то, что Резник волнуется, сообщая мне плохую новость. Ему неприятно меня расстраивать.

– Зачем ты мне об этом рассказал? Мог промолчать, я бы и так узнала. Доставлять плохие новости – это сомнительное удовольствие.

Резник смотрит мне в глаза. Быстро и прямо, без гримас и увёрток.

– Раз я узнал, то должен сказать тебе. Так честнее. Представил, как ты откроешь письмо, как расстроишься. Не хотел, чтобы ты была одна, когда узнаешь о проигрыше и тебе станет больно.

Его ответ мне нравится.

Обычно люди бегут от чужих неудач, оставляя за собой клочки сочувствия. Резник же садится на стул и смотрит на меня, дожидаясь реакции. Хочет пережить неудачу вместе со мной.

Вспоминаю его слова: «Если из нас двоих кто-то упадёт, это буду я». В данный момент я в этом не уверена.

– Дерьмо! – провозглашаю, суммируя ситуацию.

– Дерьмо! – легко соглашается он.

Залпом допиваю вино и ставлю бокал на пол.

– Спешу тебя разочаровать, но я не собираюсь биться в истерике и выпрыгивать из окна. Спасибо, что пришёл, но утешать меня не надо. Это всего лишь конкурс, причём не единственный в городе. У меня стабильный заработок и интересная жизнь. Всё будет хорошо.

Склонив голову, Резник изучает меня, проверяя на искренность. Потом кивает и, поставив бокал на стол, поднимается на ноги.

– Что ж, – усмехается, – а я-то надеялся тебя утешить. Если всё-таки расстроишься, обращайся! Поверь, тебе понравится.

– Не сомневаюсь! Спасибо, что доставил новости.

Уходи, Резник! Быстро уходи, иначе мы шагнём на территорию, которой я боюсь. Которой боялась со школы. Ты опасен для моего сердца.

Резник берётся за дверную ручку, потом вздыхает и оборачиватся.

– Где она? – спрашивает тихо. – Где картина?

Он помнит «Секрет» до сих пор. А ведь я подозревала, что он разгадал смысл моей работы.

– Я её выбросила.

– Врёшь! Я хочу на неё посмотреть.

– Если и не выбросила, то она у родителей на чердаке.

– Опять врёшь!

Да, я вру, картина здесь, а у моих родителей нет чердака. Я лгу Резнику в каждом разговоре, это уже стало традицией.

– После окончания школы мы с друзьями решили стать знаменитыми, – вдруг говорит он, прислоняясь к двери. – Продали почти всё, что имели, ночами разгружали грузовики, чтобы заработать. Много репетировали, готовились к прорыву, к мировой славе. Когда решили, что готовы, потратили деньги на аренду концертной площадки. Но вместо славы получили разочарование. Если не считать родителей и друзей, на наш первый концерт пришли одиннадцать человек. Я помню их всех в лицо. Одиннадцать, представляешь? На второй и того меньше. Это был полный провал. Тогда мы уехали в Москву, жили там, учились, играли. Когда вернулись домой, я случайно познакомился с человеком, который снимал рекламу новых квартир. Она-то нас и прославила. Никогда не знаешь, откуда придёт успех…

– Спасибо, что пришёл, – прерываю его монолог, потому что не хочу откровенничать. Мы не друзья. Мы не обмениваемся боевыми историями, не показываем друг другу старые шрамы. Мне не нравится напряжение между нами.

Резник уходит, а я достаю «Секрет». Всего на минутку, а потом убираю обратно и накидываю покрытие.

Других планов на вечер нет. Горевать не хочется, думать о Резнике слишком опасно, поэтому я прихватываю остатки вина и погружаюсь в душистую ванну. Придёт время, и я позвоню друзьям, пожалуюсь, а пока ни с кем не хочется делиться новостью, что я не прошла в финал.

Вино заканчивается на удивление быстро, и я даже умудряюсь задремать в ванне. Мне снится Данила Резник. Он вернулся, чтобы меня утешить, и у него это очень хорошо получилось. До дрожи в коленях хорошо.

Во мне говорит вино, и мне нравится этот внутренний голос.

Глава 2. Данила

На следующее утро приходит осознание: я проиграла. Не будет ни выставки, ни популярности, ни денег. Как же обидно быть неудачницей! В каждой картине моя душа, поэтому проигрыш ранит очень сильно. Получается, что моя душа недостаточно хороша, никому не нужна, невостребованная.

Пообещав себе вечер в обнимку с розовым вином, отправляюсь к клиентам.

После обеда звонит Арк Молой и приглашает участвовать в выставке. Хоть что-то полезное вышло из пресловутого конкурса, и на том спасибо. Пусть я «отказная», но попала в заветную десятку полуфиналистов, а это открывает важные двери.

Арк притворяется, что не знает результатов конкурса, а я не обличаю его во лжи. Я не Резник, который не приемлет неискренности.

– Выставка продлится две недели. Выбери три работы, посмотрим, обсудим. Если хочешь, можешь забрать их в конце выставки. Если не жалко пожертвовать на благотворительность, тогда выставим на аукцион.

– Я согласна.

Дело не только в благотворительности, а в том, что мою работу купят и заберут домой. Повесят на стену и будут разглядывать, обсуждать, она станет частью не просто интерьера, а чужой жизни.

Или запихнут в кладовку, а потом, спустя время, не смогут вспомнить, зачем позарились на такую странность.

Или вообще не купят.

– Зайди ко мне в мастерскую, обсудим детали и подпишем контракт, – просит Арк.

Я бегу домой выбирать работы. Уж лучше заняться делом, чем обниматься с бутылкой розового вина.