Цена твоей беременности - Ева Ройс

Итак, вот что "меня ждало в будущем": полное подчинение, новое имя и опять полное подчинение… То есть со мной могут делать что угодно! Пока не надоест, пока я не выполню какое-то задание. Какое именно не было написано.

– Вы не можете так со мной поступить… – Мне до сих пор не верилось, что со мной происходит подобное. Все как в страшной сказке, в чудовищном кошмаре, который перешагнул в реальность.

– Как видишь – могу. – Обыденным тоном, будто обсуждает погоду, а не мою жизнь, ответил мужчина. – Держи ручку… Аделия.

И я вспылила:

– Я не Аделия! – собрала листки договора в стопку и бросила на стол. Очень хотелось швырнуть ему в лицо, но страх не позволил совершить безумный поступок. – И носить чужое имя ни за что не собираюсь! У меня еще сохранились остатки гордости.

– А остатки инстинкта самосохранения? – Дмитрий Сергеевич задал вопрос совершенно спокойно, а у меня по спине прошелся холодок.

Я опустила голову. Ненавижу! Как же я…

– Правильно, мышка. – Он усмехнулся и жестко заметил: – Ты будешь и Аделией, и Машенькой, и Дашенькой, если я захочу. А теперь подписывай и не показывайся мне на глаза до вечера. Как мы договорились ранее, рабочее место за тобой.

Я зло на него посмотрела и, взяв ручку, расписалась на своей, по сути, закладной. Он мне прощает "ошибку" и предательство компании, а я становлюсь его личной игрушкой. Вот так в жизни происходит самое страшное. Нельзя доверять людям и нельзя быть слабой, иначе… Иначе загрызут, не оставив даже костей.

– Возьми там мой пиджак. – Мужчина кивком указал на диван. – Прикройся.

Глава 3. Ловушка

Виктория Солдатова

Если Воскресенский считал, что принудив подписать бумаги, он удержит меня, то сильно ошибался. Едва я выбралась из кабинета, укутавшись в его пиджак, то, не подавая вида, спустилась на свой этаж, по опен-спейсу прошла к рабочему месту и села за стол. Даже ответила любопытным коллегам, которые не были в курсе подробностей истории с подставой, что все в порядке и босс не покусал меня. Правда ведь. Он совершил поступок гораздо хуже, но я не буду вспоминать о плохом – я запретила думать себе о том, что произошло за закрытыми дверями кабинета.

Испытывающие взгляды, которыми меня забросали, не обделив вниманием чужую деталь одежды на моих плечах, я просто игнорировала. К черту.

Так, улыбаясь и отвечая на письма, я досидела до обеденного перерыва. Словно все в порядке, взяла свою сумочку и покинула фешенебельное здание офиса. Как бы пообедать, а на деле… Точнее, я, понимая, что крупно влипла, сначала зашла в ближайшее кафе, купила кофе, вкуса которого особо не почувствовала, и выскользнула через служебный выход на улицу.

Я не знала, куда пойду, я не знала, как быть в принципе, но не желала сдаваться. А вдруг получится? Вдруг? Больше всего в жизни я ценю свободу – и духовную, и физическую. Но если не буду бороться за нее, то кем я стану прежде всего в своих глазах?

Я долго ходила по городу, пытаясь запутать свои следы на случай, если за мной следят, и добралась до общежития ближе к девяти – почти счастливая, но невероятно уставшая. Мне казалось, что я провела безумного мужчину, который совершал немыслимые поступки, что у меня есть время, чтобы собрать вещи для отъезда обратно в деревню. Но лишь показалось…

Неладное я приметила сразу: двери моего бокса не были заперты, а лишь неплотно прикрыты, хотя я точно помнила, что закрывала. Но списав на то, что вернулись мои соседки, я прошла в нашу кухоньку, а затем в общую спальную комнату…

– И как, набегалась, мышка? – Воскресенский сидел на моей койке и листал книгу. Судя по корешку, явно мою.

У меня потемнело в глазах. Как? ..

– Мы явно не обговорили правила, мышонок. – Мужчина плавно поднялся и направился в мою сторону.

Я отшатнулась и упала бы, если не вцепилась бы в косяк.

– Попытаешься снова сбежать, и тебе не понравится то, что произойдет. – Снова ледяной тон, который выворачивает наизнанку всю душу и вымораживает надежду.

– Я же вам… – глотнула воздух, чтобы не задохнуться в собственном ужасе, – я же вам ничего не сделала…

– Итак, правила, мышка. – Проигнорировав мои слова, он крепко стиснул мою талию одной рукой, а пальцем подцепил подбородок и приподнял, вынуждая смотреть ему в глаза. – Ты не предпринимаешь попыток сбежать, держишь язык за зубами и не рыдаешь – раздражает. И еще, – босс обвел красноречивым взглядом окружающее пространство, – переезжаешь. Тоже молча.

– Зачем я вам? – этот вопрос я крутила в голове целый день. Искала решение, копошилась в памяти, но ничего не находила, потому что у меня за душой ничего нет. Место в общежитии, парочка дешевых вещей и диплом. Больше абсолютно ничего.

– Правильный вопрос. – Дмитрий Сергеевич кивнул. – Но отвечу ли я на него?

– Вы обязаны. – Я просто поняла, что молчание и страх – не выход. И на смену им пришла злость, ведь все же у меня есть кое-что – моя свобода. Но ее пытаются отобрать, только я не позволю.

– Ах я обязан? Ну, хорошо, мышка. – Он надо мной издевался, но мне плевать. Осталось ли что-то от моей гордости? – Тогда слушай…

Босс наклонился ко мне еще ниже и, задевая своим горячим дыханием мои губы, произнес:

– Будешь моей любовницей.

Мои глаза надо было видеть в этот момент! Я, конечно, не дура, и догадывалась, но… Он сказал это так легко и непринужденно. Даже обыденно.

– Думаю, я не подхожу на эту должность, – осторожно подметила я, набравшись смелости.

– И кто же подходит, а, мышка?

– Например, – я вспомнила его секретаршу: высокую, стройную, с грудью пятого размера и такой же приличной попой – совершенный шедевр пластической хирургии, – Ульяна.

– Уже давно планировал ее уволить. – Мужчина поморщился. – Мои партнеры каждый раз получают моральную травму при ее виде.

Он шутит? ! Серьезно? ? Можно все, что было до этого, тоже будет шуткой? Можно? Пускай злой, неправильной и похоронно-черной, но я даже возьму и посмеюсь! Буду хохотать как ненормальная, до колик в животе.