Такая разная любовь - Виктория Вольская

– Вы сговорились, да? – переглядываясь то на меня, то на Мишу, возмущается Лёша. – Праздника меня решили лишить. Я пять лет одноклассников не видел.

– Некоторых ты видишь каждый день, – смеюсь я.

– Эти некоторые тогда вообще могут не приходить, —Лёшенька поднялся с дивана и, схватив сигареты, направился к двери.

–Остынь. Просто предупредил. Мы гулять будем в нашем нашем ресторане, а не в «левой» кафешке. Поэтому погром после драки здесь не нужен. Утром надо открыться, мы проводим день рождения шестилетней девочки в двенадцать по плану. Аниматоры и организаторы приедут в десять утра. Поэтому Лена и мы должны быть здесь к восьми, чтобы всё проверить.

– Злые вы, ребят, уйду я от вас, – и уходит, возмущаясь как можно громче. – Кто ж работает после такой попойки—то.

– Миш, зачем врёшь? Нет у нас никакого дня рождения, мы же день освободили, даже персонал на выходной решили отпустить.

– Ему об этом знать необязательно. А то нарежется опять, потом езди всю ночь по городу, ищи его, не зная где. Вспомни прошлый раз, он вообще в Астрахань уехал. Как он туда попал и зачем – до сих пор загадка. А мы его трое суток искали.

– Зато, благодаря ему, нам есть что вспомнить.

– От таких воспоминаний я бы воздержался.

–Ну да, Лёшенька у нас пьёт очень редко, но метко. Запоминается на всю жизнь.

–Причем не только ему, – добавляет Миша, читая что—то в телефоне.

Лёша очень спокойный, рассудительный человек и неконфликтный в повседневной жизни, но, если его зацепить неосторожным словом, когда изрядно выпил, всё, он взрывается, подобно воздушному шарику. Пять лет назад сцепился прямо на улице со случайным прохожим: он нелестно высказался о нашей однокласснице, которая пришла на встречу в неприлично коротком платье. И потом, пока мы с Мишей разруливали ситуацию с пострадавшим и полицейскими, Лёша пропал. Просто исчез. Через три дня он написал нам из Астрахани о том, что ему нужны были деньги на обратный билет. Естественно, Миша не стал посылать ему деньги, а сел в машину и поехал за ним лично.

–А сам—то что такой хмурый? Девушка не понравилась?

– Какая девушка? Нашла, кого слушать. В больнице всю ночь провёл, маме плохо стало, хоть скорую догадалась сама вызвать.

– А почему ты мне не позвонил?

– Не хотел тебя будить и зря накручивать. Не надо так исподлобья на меня смотреть. Если бы было что—то серьёзное, ты стала бы первой, кому я позвонил. Всё обошлось. Но пару дней всё же подержат в больнице. Кстати, когда я уезжал, твои родители к ней приехали.

– Невероятно, все вокруг знают, что мою крёстную в больницу увезли, и все молчат. В какой она палате? Я поеду к ней прямо сейчас.

– Сейчас она спит, я звонил медсестре. Через пару часов сам поеду. Если хочешь, поехали со мной?

– Ещё спрашиваешь, конечно, поеду.

Миша уходит, и я остаюсь одна. Надо завершить отчёт, но все мысли о моей крёстной. После смерти мужа она очень сильно ослабла, скачки давления стали её постоянными спутниками, Миша даже предлагал ей переехать к нему, но она отказалась, объясняя это тем, что молодой мужчина должен жить с девушкой, а не с мамой. Она мечтает о внуках, но сын как—то не торопится её осчастливить. Серьёзных отношений у него никогда не было, так, разовые барышни. И чего ему не хватает, выбирай любую, благо есть из кого выбирать. Через несколько часов Миша, как и обещал, заходит за мной.

–Ленусь, едем? – спрашивает он, остановившись в дверном проёме.

– Конечно, – кладу сотовый в сумочку и надеваю её на плечо. – Лёша у себя?

– Нет. Ещё не возвращался. Но ты знаешь, с Юрием Анатольевичем очень трудно договориться о скидках.

– Но у Лёши всегда получается, – закрываю кабинет на ключ.

– Именно поэтому на эти встречи всегда ездит он, а не я. Я бы через час уже послал этого горе предпринимателя в лес малинку собирать. Да и не до него сегодня.

– Понимаю.

Как только мы доезжаем до больницы и входим в кардиологическое отделение, Миша идёт искать лечащего врача, а я направляюсь в указанную палату.

– Мамочки мои, привет, – говорю я, увидев рядом с крёстной мою маму. Они тихо болтают и улыбаются.

– Привет, родная, – целует меня в щёку моя мамочка.

– Здравствуй, солнышко, – отвечает вторая, – извини, что напугала. Миша сказал, что ему попало от тебя за то, что он сразу не позвонил. Ты его прости, это я просила тебя не тревожить ночью.

– За что ж вы так меня не любите, Виктория Семёновна, неужели я не достойна знать, что с вами происходит? – улыбаясь, спрашиваю я.

– Глупости какие, – она сжимает мою ладонь. – Я тебя люблю как дочь, впрочем, ты мне и так дочь, я крестила тебя.

– Тогда почему дочь последняя узнает, что происходит?

– Лена, отстань от Вики. Не сказали, значит, так было нужно, – безапелляционно произносит мама.

– Хорошо, прощаю, – сдаюсь я. —Как чувствуешь себя? Когда обещают домой?

– Лучше. Сказали, пару дней ещё капельницы поставят, а потом уколы выпишут. Галя мне сама введёт их, – обращается она к подруге, та же в свою очередь кивает в ответ. – Не люблю я больницы. И кухню эту больничную.

– Ну, ты же хотела похудеть, – смеётся мама.

– Хотела, но не таким способом, – указывает взглядом на стоящую на тумбочке нетронутую тарелку каши. – Как дела, милая? Как муж? —интересуется у меня крёстная.

–Всё хорошо, – я присаживаюсь на край кровати. – Максим опять в командировке, через неделю должен вернуться.

– Он всегда в командировках, – недовольно высказывается моя мама. – Неудивительно, что ты до сих пор не родила, – ребёнок это больная тема моих родителей. Очень ждут внуков, и мы с мужем стараемся, но не получается у меня забеременеть. Я невольно опускаю голову и смотрю на одеяло. Мне стыдно за свою неполноценность. А мама продолжает: – Вы очень редко видитесь, так жить нельзя. Не дело это практически всё время врозь жить.