Древние города - Варвара Еналь

Но чувства говорили обратное. И, разглядывая глиняные миски, что осторожно ставила на стол малышка Гимья, которой, как объяснил Люк, недавно пошел пятый Буймиш, Мэй понимала, что ей нравится тут сидеть.

В Камлюках ей стало нравиться все. И широкие палатки, дающие тень и убежище, и горячий песок под ногами, и смешные черноглазые сестренки Люка, и даже загадочные медлительные мьёки, на чьих шкурах ей доводилось проводить ночи. Ей нравился дракон, и ей хотелось на нем летать. Прямо вот сегодня вечером хотелось забраться в седло, хлопнуть ладонью по шее и подняться в воздух. Увидеть далеко внизу спокойную сине-черную воду, верхушки островов, почувствовать ветер и соль на губах. Наблюдать, как медленно опускается за воду светило.

И чтобы обязательно за спиной сидел Люк. Говорил что-то хриплым голосом, и его рука лежала бы на талии, придерживая Мэй.

Все это было связано между собой: Люк, дракон и сумасшедшие полеты. Все было единым целым. Одной историей, одним приключением. Одной большой картинкой, в которой Мэй занимала свое место.

И, сидя рядом с отцом за каменным столом в пустыне, Мэй с ужасом вдруг подумала, что именно этого и хотела бы для себя. Глупость! Самая большая глупость, которая даже в голове не умещается!

Но так оно и было на самом деле. Потому вечером Мэй предстанет перед глазами отцов клана и с самым невинным видом заверит, что является невестой Всадника Люка.

Это было и глупо, и здорово. Опасно и потрясающе. Она хотела этого, но в то же время опасалась. Теперь Мэй по самые уши увязнет тут, у Всадников. И неясно, когда выберется. И захочет ли выбраться вообще?

Отец был спокоен и весел. Расстраивать его не хотелось. Сегодня он наконец почувствовал себя лучше и, видимо, наслаждался хорошим самочувствием. Улыбался и болтал с Ником (Жак отправился помогать старшей девочке с мьёками). Играл обтесанными камушками, строя башенки для самой младшей девочки. Другими словами, вел себя так, будто был не в гостях у заклятых врагов, а заглянул на огонек к лучшим друзьям, с которыми был давным-давно знаком и которые были ему очень рады.

Что он думает по поводу всего этого? Мэй так и не успела поговорить с ним с глазу на глаз, не рассказала ни о таинственном подземелье в развалинах у Первого Города, ни о ключе, висящем теперь на шее. А когда-то у нее не было секретов от отца, когда-то она рассказывала ему о всех событиях в своей жизни.

Надо рассказать и сейчас. Спросить совета и, как всегда, почувствовать, что отец уверен и знает, что надо делать. И Мэй расскажет ему все, обязательно расскажет. Только не сейчас, а после совета отцов и после полета на острова. Ночью, когда будут отдыхать в палатке, только вдвоем. Вот тогда она и поделится с отцом, и спросит его совета.

Мэй вздохнула, улыбнулась матери Люка и приняла из ее рук мисочку, доверху наполненную печеным мясом.

В этот раз блюдо было приготовлено по-другому. Мясо не жарили на прутиках на открытом огне, а завернули в длинные листья какого-то растения и запекли на углях. А еще к нему были большие круглые лепешки из тимайю, видимо, той самой, которую в прошлую вылазку украл Люк. Все это так вкусно пахло, что Мэй потянулась было к миске и схватилась за обточенные заостренные палочки, которыми тут накалывали мясо. Но вовремя замерла, заметив, что никто за столом не принимается за еду.

И младшие девочки, и Ник, и серьезная Нгака, в ушах которой висели длинные, тонкие цепочки из красного металла, украшенные крошечными красненькими камушками, – все сидели и чего-то ждали. Мэй вопросительно глянула на Люка, и тот сложил ладони и показал, что надо сначала помолиться.

Вот же, а она и забыла об этих дурацких религиозных правилах Всадников. Ладно, что там надо сделать?

Тут появилась мать Люка, поставила на стол два больших пузатых кувшина и коротко сказала:

– Начнем трапезу. Пусть главный мужчина клана призовет милость Настоящей Матери.

И тогда Люк помолился. Как обычно – сложил ладони перед лицом, наклонил голову и просто сказал:

– Благодарим тебя, Настоящая Мать, за жизнь и пищу.

После этого дети набросились на еду. Шумно принялся жевать Ник, захлюпал кинель в чашке Нгаки, завозилась самая маленькая девочка, выхватывая из миски куски побольше. Отец тут же спросил, почему мама Люка не садится за еду. Та объяснила, что старшая женщина сначала кормит всю семью, а уж после ест.

– Такие правила? – уточнил отец. – От них нельзя отступить? У нас в Городах вся семья садится за стол, и женщины тоже. У нас так принято.

– Женщина прислуживает за столом, только когда гости. Садись, ма, поешь с нами. А то мне скоро уезжать, и мы так и не успеем поговорить друг с другом, – тут же спохватился Люк.

– Садись, Еника, иначе тут ничего не останется, – снова попросил отец.

Значит, мать Люка зовут Еника. И Люк совсем не похож на нее. Глаза у матери круглые, большие, брови чуть широковаты и опускаются вниз. Даже нос немного другой формы – более крупный и более круглый. Из всех мальчиков на нее больше всего походил Ник: такой же нос, глаза и подбородок. А Люк, видимо, весь удался в отца.

Совместная еда прошла спокойно и даже весело. Неловкость, которую Мэй чувствовала поначалу, быстро улетучилась, сразу после того, как Нгака принялась рассказывать, как ловко Люк и Мэй помогли загнать маток мьёсов в загоны.

– Я когда приехала, уже все было сделано, – сообщала она, вытирая ладонью рот, – теперь осталось только дождаться малышей. И одного я точно выберу себе. Хочу двоих верховых мьёков для себя.

– Кто тебе даст? – лениво возразил Люк. – Животные нужны для шерсти. Как можно больше шерсти. А для езды у нас и так хватает. Шерсть мы можем продать клану, который живет около Храма. Они заплатят красной посудой и красными ножами. И браслетами для вас, и сережками – все как вы любите.

– Одного малыша мне, я сказала! – не унималась Нгака. – Иначе кто вам будет прясть вашу шерсть? Никто!

– Ты будешь, вместе с матерью. Прясть, делать нитки, делать ткань. Все как всегда.