Пепел Вавилона - Джеймс С. А. Кори

– Ла кве вист? [7 - Как смотрится? ] – спросил Якульский.

– Ничего, – отозвался Салис. – На вид нормально. Ту?

– Только свечение станции, – ответил Якульский. При любых испытаниях станция отзывалась на выстрелы рельсовых пушек только дождем фотонов.

– Больше ничего?

– Ничего.

– Дрейф?

– Нет дрейфа.

Это они и хотели проверить. Величина и мощность рельсовой пушки создавали сложности даже при ее установке вдоль киля корабля. А на башнях, как у них, она должна была испытывать обычную оружейную отдачу, удаляясь от мишени с такой скоростью, что поди потом излови.

Только не на станции.

Неизвестно, что сотворили чужаки, как избавились от закона действия и противодействия, только весь выброс энергии отзывался лишь неярким светом, а обратного толч ка от выброшенной массы будто и не было. Тем не менее Салису не очень-то хотелось возвращаться для проверки гнезд и оснований.

– Слышал, что Кэсил говорил? – спросил Вандеркост. – Про то, почему она не отзывается на толчки?

– Нет, – ответила ему Робертс.

– Говорил, что она-то отзывается, только вместе с ней сдвигается все пространство кольца, вот мы и не замечаем.

– Псих твой Кэсил.

– Си ай.

– Нам возвращаться? – спросил по рации Салис.

– Момент, – попросил Якульский и после паузы добавил: – Бьен. Разрешаю. Тус ауген [8 - Свои глаза. ] держи открытыми, вдруг что не так.

«Не так» могло означать трещины в обшивке, а значит, протечку резервуаров с жидкостью, а значит, неполадки в реакторе или подаче снарядов.

И еще – что на них смотрят древние боги. Если не кто похуже.

– Савви. – Салис проверил свои маневровые. – Заходим.

Три меха сдвинулись с места, направляясь к станции. Медина плыла по правую руку: застывший конус дюз, вращающийся барабан. Салис взглянул мимо нее, будто искал там знакомое лицо, но звезд не было.

* * *

Солнцем внутреннего барабана Медины служила светящаяся полоса, протянувшаяся по оси вращения от центра управления до самой машинной палубы. Она давала полный спектр, заливавший изогнутые поля и плавно изгибавшееся озеро – мир, предназначавшийся когда-то, чтобы донести правоверных мормонов до звезд. Салис сидел в открытом баре вместе с Вандеркостом и Робертс, попивал пивко и закусывал белыми шариками со вкусом порошкового творога с грибами. Ландшафт за спиной и впереди, загибаясь вверх, таял в сиянии солнца. Направо и налево барабан вращался по продольной оси, давая гравитацию чуть меньше лунной. Мягкий ветерок, трогавший ему затылок, дул, как всегда, по вращению.

Мальчиком Салис повидал большой пещерный зал на Япете. Он гулял под фальшивыми небесами Цереры. Но барабан Медины представлялся ему самым похожим на Землю, какой она была до падения камней: вольная атмосфера над головой и тонкая кора поверх мантии, отделяющая от расплавленного ядра. Сколько раз он здесь бывал, а все равно выглядит экзотикой.

– Опять разлетались, – проворчала, щурясь против света, Робертс.

Салис задрал голову. Силуэтами на ярком фоне плыли, растопырив руки и ноги, пять тел. Выглядело это так, будто они взлетели откуда-то сзади и по дуге уходят вверх вместе с полями сои и маиса, хотя на самом деле висели неподвижно. Месяцев пять назад какой-то молодой оболтус рассчитал ускорение, позволявшее уравновесить центробежную силу и невесомо зависнуть в воздухе. Неплохое развлечение, лишь бы они не приближались к искусственному солнцу и не сбили ускорение до посадки.

Со стороны машинной палубы к летунам устремились две полоски пара. Салис указал на них.

– Охрана их взяла.

Вандеркост покачал косматой башкой.

– Тон муэртас.

– Молодые, глупые. Но, как говорил Руми, «фихи ма фихи» [9 - Что есть, то есть. ]. – В голосе Робертс звучало сочувствие – но она и годами была ближе к летунам-правонарушителям. – Ты от роду трезвее камня, кве?

– От роду уважаю чужие права, – возразил Вандеркост. – Моя дурь только меня убьет.

Робертс, сдавшись, пожала плечами. На кораблях – настоящих, летавших по нужную сторону врат – безопасность среды была важнее всего. Перепроверяй все, что уже перепроверил, чисти даже то, что прочищено. Скорость и свобода быстро приводили к смерти, и не только тебя, твою семью и команду заодно. Что-то в больших станциях – таких как Церера, Гигея, Ганимед, а теперь и Медина – словно давало ребятишкам лицензию на глупость. На безрассудство.

Стабильность, подумалось Салису. Такой огромный барабан что-то меняет у людей в головах. Ему и самому казалось: такую здоровенную штуковину не поломаешь. И ничего, что на самом деле барабан не так уж велик. Что сломать можно все что угодно. Даже Землю сломали. Вести себя так, словно риска не существует, – значит всех подвергать опасности.

И все равно он немножко жалел задержанных безопасниками ребятишек. Дети есть дети. Для детства тоже где-то должно быть место. У марсиан было. И у землян. Одни астеры столько поколений расплачивались жизнью за первую же глупость, что запретили детям играть.

Он прищурился против света. Безопасники с летунами направлялись к поверхности, туманный след реактивных ранцев расширялся, на спуске плавными спиралями обходя солнце.

– Жаль, – буркнул Вандеркост.

– Слыхали, – спросила Робертс, – что в секторе F опять душевые не работают?

– Аллес в проекте для полной g, – отозвался Вандеркост. – И с полями та же история. Не просыхают как следует. Раскрути барабан, как лос мормонс задумывали, все заработает.

Робертс засмеялась.

– Все, кроме нас. Расплющит нас.

– Надо с этим что-то делать. – Вандеркост жевал шарик творога.

– Мы и делаем. Все будет работать, – сказал Салис. – Такой роскошный корабль – если мы его не наладим, значит, мы его не заслуживаем.

Он допил пиво и встал, жестом спросив, не хочет ли кто из собеседников добавки. Вандеркост захотел, Робертс нет. Салис по земле прошел к бару. «И вот это тоже, – думал он. – Растения, ложное солнце, ветерок, пахнущий листвой, перегноем, молодыми побегами». В барабане Медины он впервые ступал по настоящей почве. Не по слою пыли и грязи – этого везде хватало, – а по почве. В чем разница, Салис не знал, но разница была.