Покупатель камней - Дмитрий Колодан

Собака срывалась на визг. Сознаюсь, при всей моей любви к животным, Лобо не вызывал у меня симпатии: грязное, неопрятное и чертовски склочное создание, упивающееся собственной безнаказанностью. У бедняги был паралич задних лап, поэтому передвигался он на плетёной тележке с колёсами от детского велосипеда, но, надо признать, с поразительной ловкостью. Лобо обладал удивительным даром появляться в самый неподходящий момент лишь затем, чтобы вас облаять, а то и вцепиться в ногу. К сожалению, ни у кого не поднималась рука проучить подлого пса, а жалобы, обращённые к хозяйке, натыкались на стену полнейшего непонимания. Сейчас Лобо с торжествующим видом возвышался над своей добычей – ботинком Густава Гаспара.

Самого хозяина обуви я заметил не сразу. Сначала я увидел ноги, торчащие над забором подобно беспокойной букве 'V'. На ветру трепыхался полусдёрнутый с ноги полосатый носок. Присмотревшись, я сообразил что Густав свесился с забора вниз головой, в лучших традициях Белого Рыцаря. Одной рукой он опирался о землю, в другой сжимал корявый сук, которым пытался подцепить ботинок. Пёстрая гавайская рубашка сползла чуть ли не до подмышек. Лобо, прекрасно сознавая своё превосходство, держался вне досягаемости от палки и явно издевался. Он то и дело переносил ботинок с места на место, но так, чтобы у Густава оставалась надежда дотянуться. Рискуя свернуть себе шею, несчастный смотритель извивался, словно угорь, благо сам был длинным и тощим. Признаться, мне было непонятно, что же мешает Густаву слезть с забора и попросту отнять башмак, но, видимо, на то были свои причины.

Развязка пантомимы наступила совершенно внезапно. Густав вытянулся и исхитрился воткнуть сук между спицами. Собаки, насколько я помню, лишены мимических мышц, однако на морде у Лобо появилось выражение крайнего недоумения. Он умолк. Густав неторопливо слез с забора, поднял ботинок. Пудель попытался отползти.

Именно тогда выяснилось, что я был не единственным, свидетелем этой сцены. Не успел Густав занести руку, как в доме госпожи Феликс распахнулось окно, и в тёмном проёме возникло бледное, перекошенное от злобы лицо хозяйки. Я чужд предрассудков, но положительно уверен в том, что ведьмы существуют. И госпожа Феликс – одна из них. И дело, пожалуй, не в обширной оккультной библиотеке, составлении гороскопов и гадании на Таро. Важнее поразительное и нелепое убеждение госпожи Феликс в том, что её все ненавидят.

На смотрителя обрушился такой поток брани, что Густав поспешил ретироваться. Он перемахнул через забор, что-то поднял с земли и заковылял к моему дому. Госпожа Феликс не унималась: если бы ей хватило сил, в смотрителя полетели бы тарелки и цветочные горшки или, если хотите, жабы и змеи.

Смотритель, тяжело дыша, ввалился в дом. В одной руке он держал ботинок, а в другой – мятую жестянку из-под краски. По раскрасневшемуся лицу струился пот. Густав попытался плечом стряхнуть запутавшуюся в бороде травинку.

– Вот, – сказал он. – Думал напрямик быстрее будет, да…

Он обречённо взмахнул ботинком. Посочувствовав смотрителю, я предложил ему рому, но, как ни странно, тот отказался. Он был сильно взволнован, и, как выяснилось, причиной тому были отнюдь не Лобо с госпожой Феликс. Гораздо важнее оказалась его утренняя находка. По словам Густава, ничего подобного он не встречал, хотя за свою жизнь насмотрелся всяких диковинок. Он протянул мне жестянку, наполовину заполненную водой. Но предосторожность была излишней – три рыбки, что болтались на поверхности, судя по всему, давно сдохли. От удивления я даже присвистнул. В отличие от смотрителя, я эти создания узнал – рыбы из рода Argyropelecus, иначе известные как топорики, маленькие монстры, достойные кошмаров Лавкрафта. Трудно представить рыбу с более мрачной внешностью: тело, сжатое с боков так, что выпирает скелет, выпученные глаза, задумчиво устремлённые вверх, и вечно угрюмое выражение огромного рта. Я прекрасно понимаю смятение Густава – на топорика невозможно смотреть без содрогания.

Прежде я видел топориков исключительно в музее Естественной Истории – желтушные призраки, застывшие в формалине. Но обитают они на таких глубинах, что шансов оказаться выброшенными на берег у них практически нет. Находка меня крайне озадачила. И кто бы мог подумать, что эти рыбки окажутся лишь предвестниками чудовищного и таинственного нашествия?

На следующий день Густав нашёл уже больше десятка топориков, и что самое удивительное, некоторые рыбки были живыми. Жуткие уродцы бессильно бились на песке, и, по словам смотрителя, их обходили стороной даже крабы. Правда, в дальнейшем я не замечал подобной щепетильности. К концу следующей недели бухта буквально кипела чайками и крабами, собравшимися, наверное, со всего побережья на жуткое пиршество, но их всё равно не хватало, чтобы справиться с неожиданным обилием глубоководных тварей.