Херувим - Полина Дашкова

Так он утешался, пока шел по закрытой автостоянке к черному «мерсу», который еще утром вызвал с фирмы вместе с шофером Гошей. Гоша часто возил деньги, имел оружие, с ним было спокойно.

– С легким паром, Станислав Владимирович, – шофер вышел и открыл ему заднюю дверцу, – тут вас разыскивали. Владимир Марленович лично со мной связался, спрашивал, где вы.

– Ты что ответил?

– Ну, как договаривались. Сказал, вы сами с ним свяжетесь.

– А он?

– Ждет звонка. И Рита звонила, говорит, вас какой-то майор Чижов разыскивает, вроде из ФСБ.

Рита была его секретаршей. Значит, на фирме уже все знают. И Гоша знает. Этот весельчак Чижов наверняка сообщил ей о покушении, а она рассказала Гоше. Однако он молодец, не задает лишних вопросов. Теперь ФСБ имеет полное право перерыть всю документацию, влезть в его дела с ногами.

«А может, они сами все это организовали, чтобы получить такую возможность? » – отрешенно подумал Стас и, развалившись на мягком сиденье, сказал:

– Знаешь что, Гоша, пошли они все на фиг! Выключи телефон. Поехали к «Палас-отелю».

– Может, отцу с матерью позвоните? – спросил Гоша. – Волнуются все-таки. Я бы своим позвонил.

– Ну ты же сказал им, что со мной все нормально?

– Сказал.

– Вот и ладно. Выключай мобильник. Поехали.

Уже стемнело. Сыпал мелкий ледяной дождь. Стоянка была залита светом нескольких прожекторов. Стас сунул руку в карман крутки и вместе с пачкой сигарет нечаянно достал маленький бумажный прямоугольник, хотел скомкать и выбросить не глядя, но все-таки стало интересно, что за бумажка и откуда взялась у него в кармане.

Это была фотография, черно-белая, паспортная. С нее глядела на Стаса красивая темноволосая девушка шестнадцати лет. Снимок не мог передать прозрачности кожи, глубокой темной синевы глаз. Девушка была не просто хороша. В ней таилась убийственная древняя прелесть. Она умела смотреть так, как, вероятно, смотрела Ева на Адама, протягивая ему яблоко с древа познания добра и зла. У нее был низкий, мягкий голос и пластика священной египетской кошки. Тусклый снимок двадцатилетней давности был заражен очарованием оригинала, как радиацией. Несколько секунд Стас глядел, не отрываясь.

– Не дует? Окошко прикрыть? – спросил Гоша, обернувшись.

Прожектор у ворот стоянки залил салон ослепительным светом.

– Нет! – рявкнул Стас и прихлопнул маленький снимок ладонью.

– Ну, как скажете, – мирно прогудел Гоша, – а то вы после сауны, может просквозить.

Машина выехала на трассу. В салоне стало темно. Трясущимися руками Стас порвал фотографию в клочья, сгреб в горсть и выкинул в приоткрытое окно. Шофер услышал странный сдавленный стон, заметил, как уносит мокрый ветер что-то белое, мелкое, и спросил, все ли в порядке.

– Не отвлекайся, – хриплым, чужим голосом ответил Стас, – дорога мокрая.

* * *

Владимир Марленович связался по телефону с шофером Гошей. Это был его человек, он ушел из органов в двадцать семь лет в чине капитана и вот уже два года обслуживал генеральского сына. Отставной генерал полностью доверял ему, но не мог получать от него исчерпывающую информацию о своем Стасе, поскольку тот обожал водить сам, имел три автомобиля и услугами шофера пользовался редко. Генерал надеялся, что после пережитого стресса сын не рискнет сесть за руль, вызовет шофера. И не ошибся.

Гоша заверил его, что со Стасом все нормально, и доложил, что их светлость изволит принимать оздоровительные процедуры в закрытом комплексе «Аполло».

– Но только я вам ничего не говорил, товарищ генерал. Стас запретил мне сообщать кому-либо, где он.

– Даже мне? – с усмешкой уточнил Герасимов.

– Виноват, Владимир Марленович. Даже вам.

– Ну паршивец! Здесь мать с ума сходит, мог хотя бы ей позвонить. Он рассказал тебе, в чем дело?

– Нет. Он позвонил около двух. Сказал, чтобы я к половине седьмого подъехал к оздоровительному комплексу и ждал его на стоянке.

– И все?

– Все, товарищ генерал.

– Ты уже знаешь, что случилось сегодня ночью?

– Знаю.

– Ну и что думаешь?

– Думаю, заказал его кто-то, товарищ генерал.

– Болван, – раздраженно выкрикнул Владимир Марленович, – это я и без тебя знаю. Кто? Почему? Вот главное. Кто и почему? Понимаешь ты или нет?

– Понимаю, товарищ генерал.

– Ладно, Гоша, передай ему, что мы с матерью волнуемся, пусть сразу звонит.

Дома Владимира Марленовича ждал следователь Чижов, крепкий круглолицый весельчак. Он все время усмехался и потирал широкие сухие ладони. Генерала эта неуместная бодрость раздражала, он решил, что расследованием покушения должны заниматься более серьезные люди. Слава богу, у него остались надежные теплые связи в родном ведомстве. Он не счел нужным сообщать Чижову, что Стас отправился в оздоровительный комплекс.

Пока они беседовали, у жены начался острейший приступ бронхиальной астмы. Пришлось вызвать «Скорую». В больницу Наталья Марковна ехать отказалась. Врач купировал приступ, велел не нервничать и оставаться в постели.

– Деточка моя, мальчик, Стасик, да как же так? – повторяла Наташа, лежа под капельницей. По пухлым землистым щекам текли слезы.

– Прекрати! – не выдержал Владимир Марленович. – Деточке твоей тридцать шесть лет! Ты сама во всем виновата! Избаловала сучонка не знаю как!

Наташа заплакала еще горше, начала задыхаться. Следователь Чижов имел наглость заглянуть в приоткрытую дверь и со своей гаденькой улыбкой произнести:

– Я, конечно, извиняюсь, не надо бы так, товарищ генерал, ей плохо, она все-таки мать.

– Я вас не задерживаю! – рявкнул Герасимов, громко захлопнул дверь у него перед носом, сел к Наташе на кровать и заставил себя погладить ее по волосам.

Волосы давно стали седыми, Наташа упрямо красила их смесью хны и басмы. Получался отвратительный фальшиво-каштановый цвет. Сквозь жидкие завитые прядки просвечивала кожа. Раньше он не замечал этого.

– Иди, Володенька, иди. Надо проводить человека, – пробормотала она, не открывая глаз и мучительно оскалившись.

«Господи, почему я вдруг стал все это видеть – короткие редкие ресницы, грубые морщины, рыжие расплывчатые пятна старческой пигментации и неестественно сверкающий на этом тоскливом фоне фарфор искусственных зубов? Почему именно сейчас? Почему так ясно, так беспощадно? » – подумал генерал, тяжело поднялся и отправился в прихожую провожать Чижова.