Права и обязанности некроманта - Анастасия Никитина

Кстати, от этой занозы Лира избавилась еще до моего появления. Что могло быть проще, чем ударить в самое больное место человека, зная его с самого детства? Оказалось, достаточно сунуться с показной защитой в тяжелый для него момент, чтобы наивный слюнтяй, как девчонка мысленно называла Орлея, сделал все сам. Даже сейчас, копаясь в чужих воспоминаниях, я чувствовала мрачное торжество сопливой манипуляторши, когда она услышала долгожданное: «Девка! »

Когда солнечные лучи пробились сквозь щель между шторами полога, я не только разобралась с доставшимся наследством, но и успела кое-что опробовать. Новая магия повиновалась великолепно. И память тела тоже оставалась со мной: заученные девчонкой пассы получались словно сами собой. К рассвету я уже сумела зажечь магический огонек, потушить его, от души помотать в воздухе подушку и устроить прямо на кровати маленький потоп, прожечь в простыне дырку просушивающим заклятием и починить ее. И ничто из этого не носило даже намека на потустороннюю зелень – извечный признак особой магии некромантов.

К счастью, мои упражнения остались незамеченными соседкой по комнате. Представив, какой крик она бы подняла, я тихонько рассмеялась. «Мери точно потащила бы меня в медицинский корпус. Сразу в отделение для душевнобольных, если тут такое есть. Впрочем, у меня еще будет не один шанс туда отправиться…»

Смеяться сразу расхотелось. Зато заработала голова, и я наконец сумела окончательно отделить свои собственные воспоминания от чужих. Сказалась привычка хорошо планировать свои действия, не позволившая мне много лет назад скатиться до борделей в Нижнем городе и сгинуть там, на что, без сомнения, рассчитывали мои драгоценные родственнички.

К завтраку я уже успела в общих чертах прикинуть, что делать дальше. Озаботиться собственным будущим стоило немедленно. Но планы глупой девчонки меня, за редким исключением, не устраивали совершенно. Тот же Рой Корве мне, в отличие от бывшей хозяйки тушки, не нравился вовсе. Заносчивый золотой мальчик, вообразивший, что ему все дозволено. Насмотрелась я на таких в обители. Фу!

Впрочем, не интересовали меня матримониальные планы не только предшественницы, но и ныне здравствующих интриганов вроде ректора Темлоя. Куда-куда, а замуж я в ближайшие тридцать лет точно не собиралась.

Единственное, в чем я была согласна с канувшей в Бездну дочерью торговца, это отсутствие в моем будущем окружении Виктора Орлея. Слабаков я не переваривала, пожалуй, еще сильнее, чем золотых родовитых мальчиков.

– Лира! – вывел меня из задумчивости настойчивый возглас.

Я спохватилась, вспомнив, что теперь меня зовут именно так, и подняла голову.

– М-м-м?

– Ты на завтрак не идешь? – спросила Мери, задержавшись у двери.

– Нет, – покачала головой я. – Не очень себя чувствую.

– А… – Она понимающе кивнула, но, выходя, все же бросила через плечо: – Проводить тебя в больничный корпус?

– Нет, спасибо. Я сама схожу, – мотнула подбородком я. И, дождавшись, когда дверь закроется, проворчала: – Как только узнаю, где такой корпус построили.

С памятью моей предшественницы действительно начинались проблемы. Все то, что мне удалось вспомнить в первые часы, никуда не делось, а вот новые воспоминания вытаскивать становилось все труднее. Если события и лица еще не так, то планы или какие-то внутренние ощущения Лиры Мэй подернулись дымкой.

Я почувствовала, как меня прошиб холодный пот: если нечто подобное будет прогрессировать, то в какой-то момент я банально не узнаю старую нянюшку или подругу детства. Как минимум кто-то сильно усомнится в нормальности Лиры Мэй. О том, что вполне может случиться «как максимум», думать не хотелось. Слишком хорошо я знала, что? в нашем мире делают с двоедушниками, то есть одержимыми.

Но даже без проблем с чужой памятью мне хватало поводов для беспокойства. Так я потратила почти час, ковыряясь в воспоминаниях девчонки и пытаясь понять, в какой же стране меня угораздило переродиться. В том, что это не моя родная Ледония, сомневаться не приходилось: другая одежда, другой язык. Оставалось только благодарить Последнюю Гостью, что хоть его не приходилось специально вспоминать, разве что следить, чтобы не ругнуться случайно на родном.

К сожалению, вечно прятаться за пологом балдахина было невозможно. Я раскопала среди хлама в небольшом стеллаже учебный план Лиры Мэй и в очередной раз слегка затупила. В довольно куцем списке дисциплин не было ни малейшего намека на некромантию. Нет, конечно, в Ледонии тоже не все поголовно некроманты. Зеленый дар Последней Гостьи – штука не самая любимая в народе и довольно редкая. Но, по крайней мере, теорию преподавали всем: надо же хотя бы уметь отличить опасного упыря от простого слуги-зомби, посланного хозяином в лавку за яблоками.

Мало того, покопавшись в чужой памяти, я выяснила, что «зомби и упыри – это одно и то же, и создавали их злобные черные маги, которых, слава магии, уже всех давно перебили». Мне уже в который раз за утро поплохело: где же меня угораздило переродиться? Ни название города, ни страны, которые моя предшественница считала родными, мне ни о чем не говорили. Как и другие ошметки географии родного мира, выуженные из ее памяти.

Именно тогда я впервые заподозрила, что переместилась не только в чужое тело, но и в совершенно иной мир. И если первое было вполне нормальным, о тех же двоедушниках знают все, то второе выбило меня из колеи куда ощутимее, чем собственная смерть и чужое тело. Никто и никогда не предполагал наличие какого-то иного, отличного от нашего мира. Мир был только один…

«Ключевое слово в этом утверждении «был», – поежилась я. – Кажется, кто-то специально для одной невезучей некромантки придумал дополнительный. Или это и есть то самое потусторонье, которым служки в храмах пугают грешников? »

Странные мысли о новом мире хоть и с трудом, но удалось отогнать. У меня были более насущные проблемы. И первая из них встала во весь рост, стоило мне открыть дверцу платяного шкафа, стоявшего у изножья кровати. Сунувшись внутрь, я едва не ослепла от обилия всех оттенков розового и голубого. А секундой позже взвыла уже всерьез. Мне на это не только смотреть придется, но и носить! Иначе слишком резкие перемены привлекут совершенно ненужное внимание.

Скрипя зубами и проклиная магическую академию, где никто никогда не слышал хотя бы о подобии общей формы, я натянула на себя наименее кричащие тряпки. Небольшое зеркало на двери отразило некое подобие розово-белого пирожного, которое я однажды видела в витрине кондитерской в Верхнем городе. Только тогда у меня не возникло рвотного рефлекса.

– М-да… Пусть лучше меня четвертуют на площади как двоедушницу, – проворчала я себе под нос, – чем я буду ходить в чем-то подобном дольше недели.