Зимняя рябина - Вера Колочкова

– Ты действительно хочешь, чтобы я сейчас уехал? – упрямо переспросил Ромочка, глядя на нее как-то слишком уж злобно.

– Да, хочу. Уезжай. Тебе ж на работу завтра.

– Так и тебе на работу…

– Нет. У меня в школе каникулы. Я договорилась, что меня на этой неделе не будет.

– А потом? Что потом будешь делать?

Она так глянула на него, что Ромочка сник и опустил глаза. Посидел за кухонным столом еще немного, сжимая в пальцах пустую чайную чашку, потом поднялся со стула, проговорил деловито:

– Ладно, поехал я… Мне утром на работу и впрямь нельзя опаздывать. Ты же знаешь, как у нас с этим строго. И не обижайся на меня, Ань… Сама подумай, что ты от меня хотела услышать? Чем я тебе помогу в этой ситуации? Не обижайся, ладно? И вообще, держись… Все равно что-нибудь придумается, найдем какой-то выход, обязательно найдем… А я тебе позвоню завтра, договорились? И ты тоже звони… В любое время звони…

Не дождавшись ответа, повернулся, шагнул за порог. Вскоре она услышала, как со двора выехала машина. Выглянула в окно, усмехнулась горько – даже ворота за собой не закрыл… Так торопился сбежать в свою привычную жизнь. Вот и сбежал…

Так она и осталась с мамой в Снегирях. Сначала думала – временно. Мол, действительно придумается что-нибудь да как-нибудь, или Ромочка одумается и приедет за ними, и все вместе в город переберутся…

Не приехал Ромочка. И не придумалось ничего. Так и побежали дни, складываясь в недели, в месяцы, в годы… Поначалу она пыталась все-таки жить на два дома, металась и разрывалась между городом и Снегирями, а потом вдруг поняла, что у Ромочки кто-то появился. Причем весьма банально поняла – нашла под кроватью чужую помаду, яркую такую, нагло-красную. И ничего у мужа спрашивать не стала – зачем? И так все ясно. И ездить сюда больше незачем…

Неправильно это было, наверное. Такую тихую гордыню включать – неправильно. Надо было как-то по-другому свое семейное счастье отстаивать. С кулаками. С чувством собственного достоинства. Да только как? Каким таким образом? Выгнать Ромочку к чертовой матери из квартиры – иди к этой своей, мол, которая губы алой наглой помадой красит? Но как его выгонишь из его же квартиры? Он в ней родился, в ней родители его жили, пока в автомобильной аварии не погибли… Потом он с бабушкой тут жил, она его вырастила… Ромочкина квартира, тут и говорить нечего. А она здесь пришлая, выходит. И права ни на что не имеет. Только и остается – гордо уйти в сторону.

Она и ушла. Уволилась из городской школы, окончательно перебралась в Снегири. Три года уже как с мамой живет… В местную школу работать пошла, место учителя русского языка и литературы освободилось, молодая специалистка на него после летнего отпуска не вернулась. Такая вот судьба… Как сложилось, так и сложилось, ничего не поделаешь.

Да и не кляла она свою судьбу. Достойно ее приняла, с легкостью. Наверное, поняла в одночасье, что и не любила Ромочку никогда… Если б любила, страдала бы, ночами в подушку плакала. А как иначе? Любовь, она же слепой не бывает, она же из поступков складывается. Трудно любить того, кто тебя предал. Простить можно, а вот любить… Это уж, извините, не получается.

И за мамой она ухаживала не с тоской, а с радостью. Потому что долги надо отдавать с радостью, а не с досадой. Мама ж ее одна растила, трудно ей было. С любовью растила, с полной самоотдачей. Она всегда это чувствовала и тоже маму любила. А когда любишь, долг отдавать легко. Такой вот круговорот любви получается, что ж… Тебе любовь отдают, потом ты в ответ отдаешь… От сердца отдаешь, с радостью. Если ты эту любовь в себе чуешь, то потери в личной жизни уже не так горько воспринимаются. Нет, это беда, конечно, что личная жизнь прахом пошла – кто спорит? Но и не беда-беда по большому счету…

В последнее время она почему-то все чаще об этом думала и лишний раз убеждалась в том, что судьба для всего свое время определяет. Время принимать любовь и время отдавать любовь. Иногда отдавать даже приятнее получается, чем брать… А еще она поняла за эти годы, что за мамой ухаживала, как сильно ее всегда любила. И какое это большое счастье на самом деле. Между прочим, не всем так везет это понять! Многие свой долг перед родителями за большое проклятье считают и не устают при этом небеса вопрошать: за что, мол, такое, за что?

Да ни за что, господи. Затем, что так надо. Так положено. И все тут. Тебя любили, тебе отдавали, и ты люби и отдай. Все же просто на самом деле… Возьми да глянь на себя с другой стороны, и поймешь. То и поймешь, какой ты везучий, что можешь долги отдать. Что судьба тебе такую шикарную возможность подарила…

А у Ромочки в городе быстро другая жизнь наладилась. Можно сказать, забила буйным ключом. Однажды Матвей приехал взбудораженный, выложил ей подробности новой Ромочкиной жизни. Сидел за столом, повторял возмущенно:

– Ну как ему не стыдно, мам, а? Как он мог, не понимаю? Ведь знал же, что я тебе все расскажу… Ему что, на тебя совсем наплевать, мам?

– Погоди, Матвей… Успокойся, во-первых. Во-вторых… Расскажи, что там у вас такое произошло.

– Да мне и рассказывать об этом стыдно, мам! За отца стыдно! Представляешь, прихожу я из института, открываю своим ключом дверь… А он в квартире не один! Там эта мадам… Сидит на кухне в твоем халате… Еще посмела и твой халат на себя напялить, представляешь? Я прям обалдел… Стою, смотрю на нее во все глаза… На отца смотрю… А он хоть бы бровью повел, тоже стоит в дверях, улыбается! Познакомься, говорит, сынок, это Марина… Теперь она будет жить с нами…

Матвей захлебнулся своим возмущением и даже чуть не заплакал, как ей показалось. И непонятно было, как и что ему сказать. Тут бы и самой не расплакаться от таких новостей, удержать себя в спокойном достоинстве. Трудно, конечно, а надо…

– Мам, я растерялся… Не знал, что отцу сказать. Просто повернулся и ушел к себе в комнату. Надо мне было эту Марину взашей выгнать, да? Ты так считаешь? Но ведь не драться же мне с отцом, правда?