Уроки магии - Элис Хоффман

– Чудовище, – сказал он об огромном морском звере, подплывшем близко к берегу.

Мария присела на корточки рядом с ним. Он увидел, что она не обута, а подол ее платья прошит синей ниткой.

– Боюсь, вы ошибаетесь, сэр. Это не чудовище, а черепаха.

Усмехнувшись, Хаторн стянул башмаки.

– Сейчас посмотрим.

Он все-таки был околдован, потому что прыгнул в море, не раздеваясь, в штанах, свободной хлопчатобумажной рубахе и даже не сняв сюртука. Только одержимый был способен сотворить такое. Джон пребывал неизмеримо далеко от тьмы Массачусетса, для него не было ничего невозможного. Ему помогали теплая вода и течение. Похожие ощущения он испытал в детстве, когда как-то в августе плавал в море. Джон приблизился к черепахе (это действительно была она) и пощупал руками ее бугристый панцирь, потом поплыл рядом с ней, плавно двигаясь в спокойной воде, затем перевернулся на спину, полузакрыв глаза, и довольно усмехнулся. У Хаторна были крупные правильные черты, а улыбка так изменяла выражение его лица, что казалось, будто это совсем другой человек. И он погрузился в сладкий сон, нимало не заботясь, как объяснит затем мистеру Янсену, почему его одежда насквозь промокла, не думая вообще ни о чем, кроме этого острова, этой женщины и переживаемого мгновения.

– Теперь я вижу, что это такое – настоящее чудо, – весело сказал он.

Мария понимала, что происходит. Она пыталась прочесть заклинание в обратную сторону, но слова растворялись у нее во рту. Ханна рассказывала, как трудно наложить заклятие на саму себя. А теперь уже слишком поздно что-то менять.

После купания Хаторн в мокрой насквозь одежде залез по лестнице на пристань и пошутил:

– Кажется, теперь я похож на чудовище.

Наверное, он им и был: человек иногда под настроение высказывается откровенно, надо только внимательно его выслушать. Когда Джон наклонился, чтобы поцеловать ее, в голове Марии не осталось ни одной мысли. Когда мужчина целует ведьму, все монетки в его кармане чернеют. Хаторн заметил это намного позже, решив, что виной всему соленый воздух. Когда их рты слились воедино, он забыл обо всем, Марию же удивило, что поцелуй обжег ей рот. Будь жива Ханна, она бы предупредила ее, что надо вести себя осторожнее.

То, что обжигает, лучше всего не трогать, пока оно не обратится в золу. Будь мудра и держись подальше.

* * *

В тот вечер на обеде присутствовало восемь гостей. Их было слишком много, чтобы Мария и Юни справились вдвоем, поэтому пригласили еще двух кухарок – Сибил, жившую неподалеку, и Одри, которую Янсены считали лучшей поварихой на острове. И действительно, ее превозносили за такие блюда, как арепа – тесто, приготовленное из молотого маиса, с рыбой красный луциан, – и за восхитительно вкусное кеши йена из сырной кожуры и других обрезков, которое некогда считалось пищей рабов и беднейших жителей острова, а теперь готовилось из лучших сортов сыра и сдобренного специями мяса и подавалось к обеду в домах богатейших коммерсантов.

– Сейчас самое время их отравить, – пошутила Одри, замешивая тесто и готовясь добавить к нему рыбу.

Ее пальцы летали – так быстро она работала. Только не сегодня вечером: Мария помнила, что принесенное тобой в этот мир возвращается в тройном размере.

– Один из тех, кто сидит за столом, не заслуживает яда.

– Но один из них его точно заслуживает. Знаешь, почему мистер Янсен не отпускает на волю Юни? Вглядись в ее лицо, и ты поймешь. – И действительно: Юни походила на хозяина куда больше, чем любая из трех его дочек. – Открой глаза, девочка. Присмотрись сегодня вечером к гостям, и ты поймешь, что кроме владельца дома здесь есть и другие дурные люди. – Одри солила рыбу, не поднимая на Марию глаз. – Я увидела это в тот миг, как он вошел. Раз тебе дан дар предвидения, надо его использовать.

* * *

Мария подавала на стол сине-белые соусники из Амстердама, наряженная в свое лучшее шелковое платье, когда-то принадлежавшее младшей дочери Янсенов. Оно было небесно-голубое, такого же оттенка, что и стены, поэтому Мария казалась скорее тенью, чем женщиной. Служанка не должна бросаться в глаза. И никто из гостей не обращал на нее ни малейшего внимания, а когда гостившие в доме дочери и их мужья хотели выпить или наполнить тарелку, они подзывали ее жестом, как собачонку. Марию смущало, что мистер Хаторн, не знавший, что она вовсе не член семьи, теперь поймет, какое положение она занимает в этом доме. Тем вечером она не захотела предстать перед гостями босиком и надела свои красные башмаки. Пусть увидит, кто она на самом деле, и отступится от нее.

Кадин стучала в окно, но Мария не обращала на нее внимания. Девушка была занята, обслуживая гостей, и если бы хозяева узнали, что она держит под крышей дома эту черную птицу, то пришли бы в бешенство. На острове не водились вороны, к тому же считалось, что любые черные животные приносят несчастье. Мало того: Кадин с первого взгляда возненавидела Джона. Возможно, ревновала, как это часто случается у фамилиаров, – ведь они хотят быть к своим людям-компаньонам ближе всех. Мария погрозила в окно пальцем, зная, что птица не улетит дальше ветки ближайшего дерева.

Когда Мария принесла Джону тарелку с рыбой, он определенно ее заметил и должен был понять, что она не дочь хозяев, а служанка. Но похоже, его это не слишком взволновало. Джон тихо спросил: «Это черепаха? » – намек, тайно обращенный только к ней. Он взглянул на Марию, и в этот миг между ними возникла невидимая связь, ниточка, соединившая их.

– Нет, сэр, но если вы предпочитаете черепаху, я посмотрю, что можно для вас сделать.

Хаторн рассмеялся и покачал головой.

– Прекрасно, но я забыл вас поблагодарить за то, что проводили меня в порт.

– Тогда вы обращались ко мне «мисс».

– Вы и сейчас мисс. – Никто не прислушивался к их разговору. – И всегда ею для меня останетесь. – Он мягко и очень серьезно попросил Марию дождаться его во внутреннем дворике. Буквально умолял, повторяя: «Вы должны, вы должны», что вовсе не было на него похоже. Казалось, Хаторн был сам удивлен собственным пылом: в тот вечер он вел себя очень порывисто, поэтому, оглядевшись вокруг, с облегчением убедился, что никто не заметил его странного поведения. – Пожалуйста, мисс, ждите меня там.