Работа для ведьмака - Наталья Алексина

Вот и выходило, что бандиты отсиживались почти под боком, раз по тракту им не пройти и незаметно с него не свернуть. В какой-нибудь деревеньке, куда изредка тоже прочищали дорогу, или в ближайшем лесу, куда все же проскочили, но выехать из которого раньше весны не смогут – утонут в снегу. И при должном рвении их можно найти вместе с камнями. Стоило только основательно прочесать окрестности.

Но снег ее солдатам мешал, как четыре левые ноги пьяной собаке. И бандиты могли спать спокойно до самой весны и вместе с тающим снегом покинуть Северную заставу. Все дороги будут свободны, что Нею злило и заставляло гонять подчиненных и в ближайший лес, и в деревеньки. Безрезультатно.

К заставе Нея подъезжала в самом скверном настроении, которое еще сильнее испортилось, когда она увидела распахнутые настежь ворота.

Она кинула быстрый взгляд на дозорную башню, и оттуда ей даже махнули рукой. Но так и не скажешь, кто там сидит – свои или чужие? Жаль, что ее скромный отряд как на ладони. Поздно прятаться и обходить.

Нея нервно и устало вздохнула. Ее пальцы уже давно подрагивали от слабости, но она собрала крохи оставшейся магии и приготовилась к атаке. «Магия способна дезориентировать противника лишь самим своим наличием, – напомнила себе лейтенант Харт. – Даже если это будет последний залп, он способен решить многое».

Нея тихо приказала солдатам построиться по двое за ее спиной и готовить ружья, а сама, ударив лошадь пятками, влетела во двор. Да тут же чуть не упала со своей покладистой кобылы.

За воротами не обнаружилось ни одного врага… Лишь снежные бабы.

Натуральные снежные бабы. Десять штук. И все на плацу. На том, который должен быть свободен и вычищен. Нея тихо ругнулась.

Нет, бабы выдались хоть куда. С формами. Издали в тулупах сошли бы за дородных женщин. Но уставшей Нее сейчас не хватало только этих баб.

От всей души она наконец-то сплюнула на снег и сшибла остатками своего резерва ближайших снеговиков.

– Сержант Милкот! Во что превратили плац? !

Вопреки громкому окрику и шуму, поднявшемуся от тарана, солдаты не бежали и даже не шли. Никого вообще не было видно.

Лишь один дозорный. Он мог быть спокоен, к нему у Неи вопросов не имелось. Но немногочисленный гарнизон не желал шевелиться. Солдаты выползали по одному, а Нея сильнее сжимала губы и запоминала каждую складку на помятых лицах. Это холодное спокойствие выглядело устрашающе, и солдаты все же заторопились.

– Сержант, – сухо обратилась Нея к высокому заспанному мужчине в шапке набекрень и в расстегнутом тулупе, – докладывайте. Что это все, вашу мать, значит?

Мужчина просто пожал плечами и неторопливо начал застегивать тулуп.

– Рано вы что-то вернулись, – проговорил он. – Не нашли никого?

– Сержант Милкот, докладывать по форме, – спокойно оборвала его Нея. – На вверенной вам территории – бардак.

Мужчина окинул взглядом плац так, будто не видел, что там происходит, и удивленно посмотрел на лейтенанта:

– Вы про баб, что ли?

– Я про одного дозорного в башне, открытые ворота и да, про баб. А все вместе – это ваше увольнение без сохранения пенсии. Это не кабак и не пропускной пункт в Эстексе. Это застава. И в ближайшем будущем приграничная крепость! – Нея говорила не очень громко, просто выделяя нужные слова, и только в конце немного повысила голос.

Она прекрасно знала, что их заставу ни солдаты, ни сами местные до сих пор даже захолустьем не считают. Край мира, говорят они. И не поспоришь: кругом снег, волки. Много волков. Особенно зимой. Да и весной тоже. И летом. Одним словом, воют здесь двенадцать месяцев в году. А застава необходима лишь для того, чтобы хоть изредка устанавливалась тишина, и святой обязанностью урезанного состава заставы считалось гонять волков. И только потом встречать скертанцев с товарами.

Все к этому привыкли и придерживались разгильдяйского образа жизни. Заложенный фундамент для крепости считался лишь диковинкой и признаком самодурства генералов, решивших после единственного в истории этой заставы ожесточенного боя построить каменные, а не деревянные стены. И сейчас ни один солдат не собирался делать больше, чем обычно. Но Нее это не подходило. Она мысленно уже составляла рапорт на имя коменданта.

– Виноват! – вытянулся сержант и зло щелкнул каблуками, будто услышав мысли Неи. – Разрешите доложить?

– Докладывайте.

– Дозорный один, потому что Каспин сломал руку. Некем заменить, вы же увели с собой четверых. Я главный, Ирвин по кухне дежурит. Четверо в патруле. Вот и все. А баб снежных, кхм, ведьмак сделал.

– Какой ведьмак? Почему посторонний на заставе?

– Да он не посторонний, он служить к нам приехал. Вчера, – немного расслабляясь, пояснил сержант.

– Где он? – Нея обвела взглядом вымороженную площадку вместе с плацом в бабах, но никаких новых лиц не заметила. Только старые и помятые.

Выползли пока лишь трое. Нея молчала, но все отмечала: и вид, и обеденное время – и про себя уже раздавала наряды и сожалела, что плети как наказание отметили. Не то чтобы она могла назвать себя жестокой, но, видя заспанные и пьяные хари тех, кто должен защищать заставу, руки у нее чесались. Именно из-за таких пьяниц два года назад эту заставу чуть не стерли с лица земли маги Ангерисского королевства. Потому что пьяные солдаты дрыхли в дозорной башне и не видели, как к стенам подошли несколько человек.

– Где ведьмак, Милкот? – повторила вопрос Нея.

– Да сейчас придет, – ответил сержант и в сторону добавил: – Наверное.

– Как Каспин сломал руку?

– Да случайно, – замялся Милкот и неловко поправил шапку. – Упал.

– Сержант, вам наряд вне очереди, – спокойно сказала Нея, понимая, что руку солдат сломал либо по своей нетрезвости, либо в драке. Она считала это виной сержанта, который всех распустил, но, строго говоря, уволить никого она не могла, только пригрозить. – Вчерашним патрульным взять ружья и в обход, а после сдачи дежурства вы поступаете в распоряжение сержанта Милкота на кухню. Драить полы. Всем остальным взять лопаты и почистить плац. Сержант Милкот, ведьмака окунуть в прорубь и приставить к чистке плаца. Выполнять.

– А патруль тут при чем? – подал голос коренастый мужчина с седой бородой и с самым стойким запахом перегара.