Художница из Джайпура - Алка Джоши

Подробнее я объяснять не собиралась, а Малик вряд ли станет допытываться.

– Ты же знаешь, от паана у тебя почернеют зубы.

Мальчишка невозмутимо ответил:

– Сегодня базарный день, тетя босс. Клиенток нет, а значит, никто не станет мной умиляться и заглядывать ко мне в рот. – И он улыбнулся, продемонстрировав зубы в табачной пасте.

Я достала из карманчика в нижней юбке список покупок и протянула Малику. Он пробежал его глазами и уточнил:

– Что-то еще?

Я оглянулась на ряд бутылочек на рабочем столике.

– Лавандовое масло. – Сегодня утром мы извели весь пузырек на синяки Радхи. – И экстракт магнолии. – Ступни у Радхи еще грубее, чем у Лалы. Наверное, сестра всю жизнь ходила босой.

Малик кивнул и уставился на Радху.

Я подняла с пола грязные лохмотья, в которых она приехала, и сказала Малику:

– Как вернешься с базара, сожги эти вещи.

Радха вскрикнула.

Я обернулась к ней. Наверное, это единственная ее одежда.

– В них кишат блохи. Мы тебе новые купим.

Радха залилась румянцем, взглянула на Малика и тут же опустила глаза. Должно быть, ей стало стыдно из-за того, что я при нем упомянула о блохах. Я посмотрела на Малика, но лицо его было бесстрастно. Я выпроводила мальчишку, и мы оба отправились каждый по своим делам.

Вернувшись в комнату с железным молочным бидоном, я застыла на пороге: что-то изменилось. Спрятав руки за спину, Радха стояла у длинного столика, на котором я держала целебные травы. Она покосилась на меня опасливо, точно зверенок. Наверное, что-то натворила и теперь боится, что я ее накажу. Я оглядела пузырьки с лосьонами и маслами, ступку и пестик, мраморную доску, на которой я смешиваю растения и семена. Все стояло не так, как я оставляла. Банку со свежесобранными травами тоже передвинули. А потом я заметила, что в тазике с плюмерией, где я накануне замочила кофточку, не хватает одного цветка. Я посмотрела на Радху, и она прикрыла руками голову. Второй цветок плюмерии красовался в пучке волос у нее на затылке.

– «В-десятых, если хочешь, чтобы клиентки приглашали тебя домой, от тебя всегда должно пахнуть цветами», – лукаво улыбнулась она.

Вчера вечером после первого, второго, третьего и четвертого пунктов я сказала ей, что, в-пятых, нужно сидеть прямо (она горбилась, точно привыкла сидеть на корточках на земле, когда стирала или готовила), в-шестых, не разевать рот (она таращилась на мотороллеры, точно на мартышек, поющих на хинди), в-седьмых, есть с закрытым ртом (она откусывала новый кусок чапати, не дожевав предыдущий, словно неделями голодала), в-восьмых, улыбайся, когда я утром буду знакомить тебя с миссис Айенгар (обычно Радха смотрела встревоженно и угрюмо). Когда я дошла до девятого пункта, она уже доела, и глаза у нее слипались. Я постелила ей на полу у альмиры. Она чесала голову, и я сказала, что спать со мной на кровати она будет лишь после того, как мы выведем блох. Радха не возражала. То ли привыкла спать на полу, то ли слишком устала.

Я много лет жила одна, вдобавок мне еще не доводилось воспитывать ребенка. Объяснить ей, мол, нужно спрашивать, прежде чем что-то взять, или не стоит? В конце концов, она из деревни и не привыкла к городским удобствам, которые я принимала как должное.

Я поставила бидон на стол, улыбнулась Радхе и указала на таз с кофточкой:

– Будь так добра, повесь ее сушиться, а я пока уложу волосы.

Она расслабилась, словно все это время боялась вздохнуть, взяла со стола пузырек и спросила:

– Джиджи, а это для чего?

– Это масло бавчи, – ответила я. – Для роста волос. Тебе не надо, у тебя и так густые.

Она ткнула пальцем в стоящую на красной бархатной салфетке глиняную миску с темно-коричной каймой:

– А это какая-то особенная вещь?

Я отогнала ее от стола, чтобы не трогала старую миску, в которой моя саас смешивала растения.

– Я в ней делаю пасту из хны. Иди повесь кофточку. – Я взглянула на наручные часы и добавила: – И поедем к портнихе. Если успеем до завтрака, она будет торговаться на голодный желудок.

Редкие волосы портнихи, сквозь которые просвечивала изжелта-смуглая кожа, были расчесаны на прямой пробор и собраны в клочковатый узел. Заколов булавками три пары шальвар-камиз, которые мы привезли с собой, она высунулась в окно и крикнула чаю. Через пять минут мальчишка принес три стаканчика горячего чая. Я взяла стаканчик, но, заметив на поверхности чая масляную пленку, не отпила ни глотка и отдала стаканчик Радхе. Она моментально осушила свой, а потом и мой. Надо будет сказать ей, что пить залпом некрасиво.

– Сколько? – спросила я портниху.

Она сняла с полки большую жестянку нюхательного табаку, взяла щепоть, резко вдохнула сперва одной, потом другой ноздрей, как Маа когда-то, и громко чихнула с открытым ртом.

– Вы не говорили, что у вас есть сестра, – сказала она.

– А вы не говорили, что у вас есть оранжевый шелк, – парировала я. – Представьте мое удивление, когда я увидела Парвати Сингх в кофточке точно из такого шелка. И ведь я вас спрашивала!

Она поджала губы.

Радха переводила взгляд с портнихи на меня.

Ссориться я не привыкла, и уж тем более мне не улыбалось нажить врага в лице одной из лучших портних Джайпура. Я достала из сумочки пузырек.

– Вот, держите, пока не забыла.

Она схватила бутылочку и спрятала в складках сари.

– Послезавтра будет готово, – сказала она.

– Завтра. – Я встала.

Когда мы вышли из дома портнихи, Радха спросила, что было в бутылочке.

– А ты не догадываешься?

Мы шли молча. Вдруг Радха застыла на месте.

– Масло бавчи?

Я улыбнулась, взяла ее за руку, и мы продолжили путь.

– Бедняга была лысая на полголовы, пока не стала пользоваться моим маслом.

Радха рассмеялась.

– Тетя босс!

Возле нас затормозил рикша, на подножке стоял Малик.