Гнев Тиамат - Джеймс С. А. Кори

– Покажи ей! Покажи… эту штуку. Открыть последний файл с волюметрией.

Над столом всплыла голографическая схема чего-то похожего на человеческий мозг. Он искрил вспышками синаптических связей, возможно, отображая функциональную МРТ или БИК-спектроскопию. Элви достаточно часто видела этот мозг, чтобы узнать – он принадлежал образцу. Бывшей женщине. Фаиз, долетев до переборки, толкнулся ногой и присоединился к Элви у стола.

– Сильная активность, – заметила Элви. – Но извлечение из бокса могло вызвать у нее стресс или психологический дискомфорт. Не так уж необычно.

– Здесь она – еще она, – покачал головой Фаиз, меняя картинку терминала. – А теперь посмотри сюда.

Возникло второе изображение. Элви в секунду разобралась, что видит копию мозговой активности катализатора, однако при полном отсутствии самого мозга.

– Не понимаю. Что это на втором?

– Это, – ухмыльнулся Фаиз, – исходит от объекта.

– Что, он целиком отражает ее мозговую активность? – Нет, локально.

Фаиз поиграл с настройками. Второе изображение отступило, дав место объекту целиком. На нем проступало крошечное белое пятнышко.

– Эта точечка, конечно, не в масштабе. На таком расстоянии так выглядела бы Гренландия. Но примерно там лоцируется изображение.

Он еще постучал по терминалу, и изображение сменилось длинной цепочкой данных с сенсоров.

– Джен зафиксировала электромагнитные флуктуации на поверхности объекта. В сравнении, конечно, крошечные, но ведь объект абсолютно инертен, а на этом кораблике самые чувствительные датчики, какие можно купить за деньги галактического тирана.

– Ясно, – сказал Элви. – И как она считает, что это?

– Поначалу смотрелось просто как игра фотонов, пока Джен не свела их вот в эту схему. Никто не понял, что мы видим, пока Травон не сказал: «О, похоже на фМРТ». Я вывел мониторинг катализатора, и – ба-бах! – вот оно.

Элви была не против невесомости, но чего ей сейчас недоставало – это возможности рухнуть в кресло. От всплеска адреналина звенели пальцы на руках и немели ноги.

– Так они отображают друг друга?

– Как в зеркало глядятся.

– О-о, – протянула она и добавила: – Ясно. Неслабо.

– Дальше – больше, – сказал Фаиз. – Теперь мы по всей поверхности объекта наблюдаем точки горячего излучения. – Он дал приближение, и поверх картинки выплеснулась новая волна числовых данных. – Вот такие.

Он вопросительно смотрел на нее. Ждал, уловит ли связь. Элви казалась себе не такой уж усталой, но озарение, которого ждал от нее Фаиз, не приходило.

– Сдаюсь.

– Мы тоже не в первую минуту сообразили, – сказал Фаиз. И вывел третье изображение. Элви узнала кольцо-врата. – Такое же излучение выплескивается из врат при переходе.

Числа еще не выплыли на экран, а Элви уже поняла:

– Коррелирует с катализатором!

– Да. Мозг катализатора, алмазная копия и распределенные источники радиации, подобной излучению врат.

Три явления одного порядка, – подтвердил Фаиз.

Элви вернула изображение огромного зеленого бриллианта, установила так, чтобы видеть его целиком. Крошечные светящиеся звездочки загорались на нем и исчезали: компьютер отмечал пики излучения.

– Эта штука заполнена… вратами? Они что, встроены в материю самого объекта?

– У нас есть одна гипотеза, – сказал Фаиз. Так он ухмылялся, когда она впервые согласилась с ним переспать. Дурачок, но ей нравилось, что именно для него счастье. Понимание вещей. Она.

– Рано еще строить гипотезы, – сказала Элви.

– Знаю, но одна у нас все-таки есть. «У нас» – это у Травона, но мы все в одной лодке. Эта штука вступает в контакт с зараженным протомолекулой разумом, копирует его сознание, после чего по всему объекту появляются энергетические подписи врат. Травон заговорил о способах надежного хранения информации. Снимаешь копию на материальный носитель, кодируешь и распыляешь его. Помещаешь в отдельные места хранения, снабдив ярлыками и встроенными кодами, которые позволяют при утере части системы восстановить ее из распыленных фрагментов.

Элви, заметно лучше Фаиза разбиравшаяся в компьютерной грамоте, опешила.

– То есть совсем как? ..

– Вот и Джен так говорит. Алмаз – это сверхплотная и невероятно регулярная упаковка атомов углерода. Если найти способ менять часть, не повреждая всей структуры, получается великолепный материал для хранения информации.

Элви помолчала, перебирая в уме следствия из этой гипотезы.

– Чем-то похоже на маленькие-маленькие червоточины, – сказала она.

– Правда? Насколько нам известно, строители протомолекулы представляли собой ульевое сознание. Или единый мозг. Как ни называй. Мгновенная непространственная связь узлов и сущностей во всех уголках галактики. Но дерьмо случалось даже у них. Астероид врежется в планету, или землетрясение, извержение вулкана – мало ли что? Все, сохранявшееся только в одном узле, пропадает навсегда, если уничтожен этот узел. Что, если мы видим перед собой резервный диск целой цивилизации? Все их знания, упакованные в углеродную решетку размером с Юпитер?

– Это, – объявила Элви, – охрененно гигантский логический скачок.

– Да, – кивнул он, все так же ухмыляясь до ушей. – Совершенно безосновательный. Чистая догадка. Чтобы ее подтвердить, нужен труд поколений ученых, и еще поколения уйдут на то, чтобы расколоть код и вытащить данные, если они существуют. Но, Элс, – продолжил он, задыхаясь от волнения, – что, если?

* * *

Адмирал Сагали плавал у своего стола, просматривая штурманские карты на большом настенном дисплее. Элви видела курс, проложенный от текущего местоположения через врата Калмы к перевалочному узлу, а от него через врата Текомы к следующему в их галактическом турне мертвому миру.

– Готов услышать, что эта система – важнейшее научное открытие всех времен, – не оборачиваясь, заговорил Сагали, когда Элви вплыла в его кабинет.

– Вполне может… – начала Элви.

– И большой хрустальный цветок в системе Нараки был важнейшим открытием.

– Это поразительный артефакт, – согласилась Элви, – но в сравнении…

– А до того – тройная звезда Харона и планета с дождями стеклянных осколков.

– Там было круто. Признайте сами, великолепное зрелище.

Он обернулся, целиком переключившись на нее.

– Я готов услышать – в который раз, – что артефакты этой системы критически важны для будущих исследований, – устало и даже разочарованно сказал он. – Точно как большой хрустальный цветок.