Восстание Персеполиса - Джеймс С. А. Кори

Наоми вздернула бровь.

– А Союз об этом знает?

– Отправлю сообщение, когда двинемся обратно.

– Думаешь, Драммер это проглотит?

– Капитан меняет правила? – Амос пожал плечами. – По мне, дело ясное, как нос на лице. Если она не оставила места для маневра на этот случай, сама виновата.

– Я не собираюсь наказывать всю колонию за дела нескольких управленцев, – объяснил Холден. – Хорошие парни не прибегают к коллективным наказаниям.

– Без двенадцатичасового уведомления? – уточнила Наоми.

Холден пожал плечами.

– Это окно позволит им сделать выбор. Если у них будет шанс выбрать другое, а они упрутся, у меня будет полегче на душе. Мы хотя бы попытались.

– «Полегче» – в смысле «не загрызешь себя насмерть»?

– Не насмерть, – согласился Холден, откидываясь в гель. Голове и плечам стало прохладно. – Но все равно мне не нравится все это дело с «отрезать народ от самого необходимого».

– Соглашался бы взять на себя Союз, когда был случай, – заметил Алекс. – Тогда распоряжался бы по-своему.

– Хотелось бы верить, – ответил Холден.

* * *

Двенадцать часов. Для Фригольда – ночь и часть дня. И маловато времени, чтобы сообщение прошло от «Роси» к Медине и к президенту Союза перевозчиков и вернулось обратно. Если Драммер впадет в раж, ответ от нее захватит их на разгоне к Медине. Если бы мог, Холден дал бы фригольдерам больше времени на раздумья. Но скорость света есть скорость света.

Как иронично соотносятся угрозы и масса. Сообщения, голоса, культура, беседы обгоняют самые быстрые корабли. Это, по меньшей мере, придает особую важность убеждению и аргументам. Передать с планеты на планету идеи легко. Перевозить предметы трудно. Но это при условии, что те, на другой стороне, готовы слушать и менять свои взгляды. Во всех прочих случаях оставались, как встарь, военные корабли и угрозы.

Холден спал, когда наконец пришел ответ.

– Просыпайся, – позвала Наоми. – У нас посетители.

Он протер глаза, свесил ноги на стену, ставшую теперь полом, ладонью пригладил волосы и тупо уставился на экран. Перед кораблем собралась толпа. Пару лиц он помнил по вчерашней встрече. А посреди толпы был губернатор Хьюстон, прикрученный к широкой серой керамической тачке. Облегчение, разлившееся по всему телу, умерялось лишь перспективой многомесячного полета с разжалованным губернатором на борту.

Холден включил связь.

– Говорит капитан Холден. Погодите, мы выходим.

– Осторожней, – посоветовала Наоми. – Не верь глазам своим.

– Точно, – согласился он и вызвал рубку. – Алекс, ты там?

– Спит, – отозвалась Кларисса. – Я прогрела ОТО, Амос и Бобби уже идут к шлюзу. Если это ловушка, то весьма неудачная.

– Спасибо, – поблагодарил Холден и вдоль лифтовой шахты пошел к шлюзу. Ему навстречу неслись голоса Бобби и Амоса.

– Предупредите, если от меня потребуется не только наблюдение, – попросила Кларисса и прервала связь.

Когда открылся люк, Холден спустился по трапу первым. Остролицая женщина с густой сединой в черных, стянутых узлом на затылке волосах, выступила вперед.

– Капитан Холден, – начала она, – я – исполняющий обязанности губернатора Семпл Маркс. Мы принимаем требования вашего правительства.

– Благодарю вас, – отозвался Холден, пока Бобби съезжала к нему по трапу. Амос, позвякивая винтовкой, следовал за ней.

– Мы подаем официальную претензию к Союзу за вмешательство в наш суверенитет, – продолжала Маркс. – Это внутреннее дело Фригольда.

– Предоставляю вам решать дело с Союзом, – ответил Холден. – Спасибо за гибкость в этом вопросе. Мне не хотелось запирать вашу систему в карантин.

Глазами Маркс сказала: «А мне сдается, хотелось», но промолчала. Бобби подняла пленника на ноги. Не считая красных пятен, лицо Хьюстона было пепельно-серым. Он определенно не в себе.

– Эй, – окликнул Амос. И, выждав, пока Хьюстон найдет его взглядом, продолжил: – Я Амос, а это Бобби. Мы уже исполняли такие обязанности, так что установились правила, которые вам стоит очень внимательно выслушать…

Глава 5

Драммер

Драммер хотелось бы уснуть, но не получалось. Койка была предназначена для двоих: для нее и Сабы. Гелевый амортизатор позволял вволю обниматься, пока «Дом народа», первый и величайший из космических городов, раскручивался или двигался на малой тяге, и разделял тела, если резкое ускорение начиналось неожиданно, заставая их во сне. Удерживая равновесие, чтобы поворот амортизаторов не разбудил Сабу, она заглянула в настенную консоль системы. До подъема еще два часа. Выспаться как следует не хватит, но и незаметно они не пролетят. По иным меркам Драммер была самой влиятельной женщиной на тринадцать сотен миров, но от бессонницы это не избавляло.

Саба шевельнулся во сне, пробурчал что-то неразборчивое. Драммер погладила его по спине, сама не зная, успокаивает или хочет разбудить. Саба выбрал первую версию, уютно поворочался в геле, как уминающий подстилку гнезда зверек – обычай, дошедший от времен, когда дерзкий хомячок, предок человека, прятался в норке от динозавров.

Она улыбнулась в темноте, отгоняя разочарование. Неплохо бы пойти пописать, но если она сейчас встанет, то уж точно разбудит Сабу, и ей будет стыдно. «Дом народа» бормотал вокруг, словно радуясь ее возвращению.

В каком-то смысле у нее больше не было дома. С тех пор как она стала президентом. Была квартира на Медине рядом с административным уровнем. И капитанская каюта Сабы на «Малаклипсе». Прежде, когда она еще не возглавила Союз перевозчиков, этого хватало. Теперь у нее своего места оказалось столько, что всего не осмотришь. Как будто дворец накрошили на куски и разбросали на световые годы по космосу. Станция Медина, Церера, Паллада, Япет, Европа. «Вандерпол» был в ее распоряжении, пока Драммер занимала этот пост. На ПСЛ-5 для нее держали квартиру, будут держать и на других перевалочных станциях, когда их построят. И на всех трех космических городах, составляющих хребет астерских владений: на Независимости, Страже врат и Доме народа.

В покое реактор Дома народа пребывал в невесомости, семьдесят технических и инфраструктурных палуб плащом окутывали барабан. Причал с одной стороны, двигатель – с другой. Магнитные поля – мощнее подвесок маглева – отделяли реактор от уровней барабана, позволяя ему сохранять неподвижность, когда он переключался с гравитации тяги на вращение. В барабане помещения и переходы были приспособлены к смене направлений: при работе двигателя полы становились перпендикулярны направлению тяги, а когда двигатель отдыхал, разворачивали население ногами к звездам на мягкой десятой g. Этого хватало, чтобы создать постоянное ощущение верха и низа, но не обременяло даже самых адаптированных к невесомости. Здесь не корабль – здесь город, никогда не знавший тяжести гравитационных колодцев.