Восстание Персеполиса - Джеймс С. А. Кори

– Господи боже, и большущий же! – вырвалось у него.

«Сердце бури» был одним из трех кораблей класса «Магнетар», уже сошедших с орбитальных стапелей. «Глаз тайфуна» приписали к внутреннему флоту для обороны Лаконии. «Голос вихря» еще рос среди шипов и выростов чужеродных конструкций. И, хотя флот составляли уже более сотни кораблей, «Магнетары» далеко превосходили остальных величиной и мощью. «Предштормовой» Сина был последним из быстроходных истребителей класса «Пульсар», а «Буря» могла бы принять в трюм дюжину таких истребителей.

Корабли класса «Пульсар» делали высокими и стройными. На взгляд Сина, они даже напоминали старые земные корабли. А «Сердце бури» был основательным, тяжеловесным. Формой он походил на одинокий позвонок гиганта ростом с целую планету. И бледным был, как кость, даже там, где изгибы корпуса отбрасывали тени.

В нем, как во всех кораблях, строившихся на лаконских орбитальных верфях, ощущалось нечто не вполне человеческое. Имелись и антенны датчиков, и орудия точечной обороны, и рельсовые пушки, и шахты торпед, но под самозарастающей обшивкой скрывалась поверхность, больше всего похожая на кожу. Выращенную, хотя и не живую. И в геометрии просматривалось что-то от фрактала. Словно кристалл, разворачивающий молекулярное строение своей решетки в формах высшего порядка.

Син не занимался протомолекулой и выросшими из нее технологиями, но ему становилось не по себе от мысли, что создания людей в какой-то мере сконструированы вымершими тысячи лет назад видами. Сотрудничество с мертвецами вызывало к жизни вопросы без ответов. Почему сборочное устройство делает такой, а не иной выбор? Почему двигатель размещается там, а не здесь, почему внутренняя система симметрична, а наружная форма корабля – не совсем? Так эффективнее? Или эстетичнее, на взгляд вымерших мастеров? Точных ответов нет и никогда не будет.

– «Буря» ответила, – доложили со связи.

– Передаю управление стыковочному доку, – добавил рулевой, и экран переключился с общего вида на схему последнего участка маршрута к «Сердцу бури».

– Прекрасно, – улыбнулся Син.

Адмиралтейство доверило ему один из шедевров лаконского кораблестроения, наполнило корабль серьезными, целеустремленными офицерами и рядовыми. Для первого назначения лучшего не приходилось и желать.

То, что его корабль оказался на острие имперского копья, можно считать глазурью на торте.

– Адмирал Трехо с наилучшими пожеланиями, – заговорил офицер связи, – приглашает вас отобедать с ним в его столовой.

Син обернулся к своему старпому:

– Останетесь на «Предштормовом», команду не распускать. Мы понятия не имеем, какой прием ждет по ту сторону врат. Может, потребуется с ходу вступить в бой.

– Есть, капитан.

– Швартуйтесь. Я в носовой шлюз. Мистер Дэвенпорт, сдаю вам управление.

* * *

Оперативный офицер «Бури», второй помощник капитана Трехо ждала его по ту сторону шлюза. Строго говоря, они были в одном чине, но по традиции Син, как капитан корабля, считался старше. Отдав честь, она приветствовала его на борту.

– Адмирал встретил бы вас сам, – объясняла она, провожая гостя от шлюза по короткому коридору к лифту. Стены на «Буре» голубовато мерцали, словно покрытые заиндевелым стеклом. Совсем не похоже на переборки «Предштормового». – Однако вблизи врат он не хотел бы покидать мостик.

– Вы ведь Фишер? В академии учились курсом младше меня?

– Да, – она кивнула. – На инженерном. Все говорили, что логистика – кратчайший путь к капитанскому мостику, но мне просто нравится работать с экзотической техникой.

Она отстучала на стенной панели вызов лифта. Пока его ждали, переборка сменила цвет с голубого на желтый.

– Держитесь. – Фишер указала на подручную скобу. – Сейчас включат двигатель.

Почти сразу обоих повело к палубе, Син ощутил нарастание веса до половины g.

– Не спеша, – прокомментировал Син, когда лифт, мягко бибикнув, открыл дверь.

– Адмирал – человек осторожный.

– Это говорит в его пользу, – заметил он, уже поднимаясь.

Адмирал Трехо оказался невысок и коренаст, с яркими зелеными глазами и редеющими черными волосами. Он родился в долине Маринера на Марсе, но акцент в его речи почти не ощущался. Ни у кого другого в лаконской армии не было столько наград – его карьера уходила еще во времена, когда марсианский флот охотился за пиратами, а врат не существовало. Его тактику изучали в академии, и, по мнению Сина, к его карьере вполне подходило определение «гениальный полководец».

Он ожидал, что частная столовая адмирала и командующего флотом будет больше и роскошнее капитанской на «Предштормовом». На деле же им просто опустили складной столик в чуть более просторной каюте-кабинете адмирала. Эстетика отличалась лишь постольку, поскольку различались сами корабли.

– Сынок! – Трехо позволил ему ответить на салют и тут же, схватив за руку, с силой встряхнул. – Наконец все на своем месте. Волнующий момент. Ты посидишь или предпочитаешь экскурсию по кораблю?

– Адмирал, – ответил Син, – если возможна экскурсия, для меня было бы честью осмотреть корабль.

– Есть на что взглянуть, а? Ты, пожалуйста, зови меня Антоном. Наедине можно без формальностей, а нам в ближайшие месяцы предстоит работа рука об руку. Хочу, чтобы ты чувствовал: ты можешь говорить, что думаешь. По мне, с офицера, который скрывает свои мнения и идеи, никакого проку.

Вот так и верховный консул, предлагая обходиться военным рангом, позволял наедине некоторую фамильярность, создавая ощущение доступности и согласия. Второй раз столкнувшись с этой манерой, Син понял, что того же ждут и от него.

– Благодарю вас, сэр. Антон. Это ценно для меня.

– Тогда идем. За один раз всего не обойти, но главное увидишь. – Адмирал Трехо первым вышел в короткий коридор к лифту – шире, чем на «Предштормовом», с округлыми углами, напомнившими Сину рот глубоководной рыбы. – Я перед свиданием освежил в памяти твою карьеру.

– Боюсь, что у меня, как и у большинства учившихся на Лаконии офицеров, очень небольшой оперативный опыт.

Адмирал отмахнулся. Они вошли в лифт. Покрытие на стенах чуть вздувалось стегаными подушечками, напоминая чешую.

– Первый на курсе по логистике. Это как раз то, что нам нужно. Я что? Я старый боевой офицер. От ваших таблиц у меня мурашки по коже.

Лифт, спускаясь, тихо шелестел, словно разом вращались миллионы крошечных подшипников или шуршали крылышки колибри. Волоски у Сина на загривке зашевелились. В «Буре» было что-то неестественное. Он словно очутился в брюхе огромного зверя и все ждал, не покажутся ли зубы.