Восстание Персеполиса - Джеймс С. А. Кори

– Ну вот, – заключил Холден. – Это наше предложение. Я помню, что мы уже голосовали по решениям такого рода, но если кто-то хочет разобраться или выдвинуть встречные предложения…

Молчание звенело громче колокола. Бобби стиснула кулаки и разжала, стиснула и разжала. Пожалуй, идея изначально была неудачной. Может, ей стоило…

– Ну, – вздохнул Алекс, – не знаю. Не назвал бы это неожиданностью, и все же мне грустновато.

Улыбка Наоми походила на привидение: есть и нет, но ошибиться невозможно. Бобби ощутила, как понемногу распускается стянувший нутро узел.

– Пока в капитанском кресле Бобби, – продолжал Алекс, – ничего, в сущности, не меняется. Она и теперь меня жучит. Так что я, конечно, за.

Холден склонил голову к плечу: жест, всегда выражавший у него удивление и некоторое смущение, а Наоми опустила ладонь ему на плечо. Бессознательная телесная грамматика долгой близости.

– Ты знал заранее? – спросил Холден.

Алекс пожал плечами.

– Не такой уж ты загадочный. Давно вижу, как ты напряжен.

– Я что, незаметно для себя стал засранцем? – Холдену удалось высказать вопрос полушутливым тоном.

– Мы бы тебе заметили, – ответил Амос. – Но уже пару лет похоже на то, что у тебя зудит, а почесать некому.

– Рейс вышел дьявольски долгим, – перехватил Алекс. – Предложи мне кто двадцатку сверху, я бы сам сбежал.

– Только твоего флота уже нет, – усмехнулся Амос.

– Я просто хотел сказать, что долгий путь есть долгий путь. Я вас обоих люблю и буду скучать, но, если пришло время для перемен, тут уж ничего не поделаешь.

Улыбка Наоми стала чуть менее загадочной. Холден на несколько сантиметров откачнулся от стола. Воображаемые сценарии Бобби подразумевали в лучшем случае слезы и объятия. В худшем – гнев и упреки. А тут было облегчение, лишь немного окрашенное печалью. И она почувствовала… так и надо.

Она откашлялась.

– Когда вернемся на Медину, буду искать новых людей в команду. Спешить пока некуда, но если мне придется занять больше двух коек, хотелось бы знать.

Алекс хихикнул:

– Мою не придется. Если жизнь меня чему и научила, так это тому, как я выгляжу вдали от пилотской кабины.

Пока меня не гонят, я здесь.

Бобби еще на градус расслабилась.

– Хорошо.

Когда она обернулась к Амосу, тот пожал плечами.

– У меня все здесь.

– Хорошо. Кларисса?

Кларисса прятала взгляд. Лицо было безразличным и бледным – сильнее обычного. Она давила ладонями на стол, словно удерживала его на месте. Словно что-то можно было вернуть на место. Улыбка у нее получилась вымученной, но все же она кивнула. Остается.

– Ну, – заговорил Холден, – м-м, тогда все в порядке. То есть, наверное, это все. Разве что у кого-то еще вопросы?

– Еще кто-то хочет подать дурной пример? – подсказала Наоми.

– Ну да, – промычал он, – хотя я имел в виду…

– Как вам такое предложение? – Алекс встал из-за стола. – Я схожу к себе в каюту и притащу виски, который приберегал до особого случая. Выпьем за Холдена и Нагату. Лучшего командного состава ни у кого не бывало.

Холден переменился в лице, глаза заблестели слезами, но все же он ухмыльнулся.

– Не откажусь.

Он тоже встал.

Алекс обнял его первым, потом Наоми своими длинными руками обхватила обоих. Бобби оглянулась на Амоса, ткнула пальцем в обнявшуюся троицу. Нам тоже туда?

Амос встал и шагнул к ним. Бобби последовала его примеру. Команда «Росинанта» долго не разжимала объятий. Через несколько секунд Бобби почувствовала рядом с собой Клариссу, легкую и нежную, как мотылек.

Строго говоря, ничего еще не произошло. Оставалось долгое плавание в невесомости до торможения у врат и до станции Медина за ними. Оставался в своей камере надутый и недовольный, но крепко запертый Хьюстон. Обязанности, расписание, привычки и обычаи были прежними. Изменился только смысл всего этого. Последний рейс вместе. Бобби казалось, будто изменилось что-то в самом ее теле.

Джеймс Холден всегда был странной личностью. Еще до их знакомства он подставил Марс. А потом сам же его спас. Если судить по тому, что думала о нем бо? льшая часть человечества, он был самовлюбленный авантюрист или героический поборник свободы слова, орудие АВП или шальное ядро, ни перед кем не в ответе. И Бобби, впервые попав на «Росинант», не слишком о том задумываясь, смотрела на него так же. С тех пор, день ото дня, а порой и час от часу человек и его репутация отшелушивались друг от друга. «Капитан „Росинанта“ Джеймс Холден» – имя, с которым можно вытворять что угодно. И знакомый ей Холден, который пил слишком много кофе, впадал в восторг по самым неподходящим поводам и вечно втихомолку переживал, как бы не потерпела ущерба его неподражаемая, непредсказуемая мораль. Две версии этого человека соотносились как тело и его тень. Да, они связаны. Связаны неразрывно. Но не одно и то же.

А теперь он уходил своей дорогой. И Наоми с ним. Наоми, так старавшаяся не стать важной персоной в глазах большого мира, всегда позволявшая занять место на сцене любимому, лишь бы самой не пришлось. Ее уход не изменит образ «Росинанта» в глазах посторонних, а вот Бобби сильнее ощутит ее потерю. Если Холден был лицом корабля для публики, то Наоми для Бобби стала человеком, которому можно довериться в будничной, день ото дня жизни. Если так сказала Наоми – значит, правда. А если и не совсем точно, то достаточно близко к истине, чтобы Бобби и другие могли уверенно положиться на ее слово.

После их ухода ничто не будет прежним. Бобби это огорчало. Но, к собственному удивлению, еще и радовало. Она поймала себя на том, что осматривает корабль, проверяя все, что было уже проверено, отмечая все неполадки: уровень давления газа падает чуть быстрее положенного, дверь потерлась, проводку пора сменить – и сам корабль тоже менялся. Теперь это был ее корабль. Она прикладывала ладонь к переборке и чувствовала пульс вентиляции – своего корабля. И когда просыпалась, пристегнутая к койке-амортизатору, даже темнота выглядела иначе.