Растворяясь в ярком свете - Джессика Кусд Эттинг

Двери открылись в просторный павильон, в котором еще не сняли рождественские гирлянды с огоньками. Странно, как это праздничные украшения, которые до Рождества кажутся красивыми и радостными, всего несколько дней спустя превращаются в печальные и подавляющие.

Посмотрев на себя в зеркало в лифте, я смело могла бы сказать то же самое о нас троих.

– Идем же, Эбби, – зовет мама, уже ушедшая вперед и теперь вынужденная остановиться, чтобы подождать меня. – Ты в порядке?

Я киваю и догоняю ее, а она обнимает меня рукой за талию. Кажется, она меня в сотый раз за день об этом спрашивает. Однако ее не в чем винить. Ради нас она пытается храбриться, но раскисает, когда думает, что мы не видим. Я хотела заверить, что ей не нужно притворяться ради меня, но потом сообразила, что это и ей самой тоже помогает.

Брук зарегистрировалась, и несколько минут спустя нас повели куда-то по узкому коридору. Доктор Голд стоял в дверях своего кабинета. Когда мы вошли, он каждой пожал руку.

Не такого я ожидала. Во-первых, мы попали не в кабинет практикующего врача, а в самый настоящий офис, где имелись даже небольшой удобный диванчик и кресло. Было так жарко, что я поспешила снять пальто и шарф.

– Ты в порядке? – снова спросила мама.

И доктор Голд оказался не таким, как я представляла. На нем даже не было белого халата. Одет он был в симпатичный свитер с V-образным вырезом и брюки, плотно облегающие ноги, из-под которых виднелись модные носки.

Как только мы сели, Брук поспешила достать из сумки ноутбук.

– Я принесла его с собой. Здесь все мои изыскания по теме.

Доктор откатил свой удобный эргономичный стул от стола и устроился напротив нас.

– Не сомневаюсь, что у вас возникло много вопросов. Здорово, что вы проделали подготовительную работу, почитали материалы. И все же позвольте начать, как говорится, с самого начала, чтобы быть уверенным, что добытые вами факты верны.

Мама с Брук одновременно кивнули.

– Будучи специалистом по генетическому консультированию, я предоставлю вам сведения, чтобы вы понимали, что такое болезнь Гентингтона и какое влияние может оказать на вас этот ген.

– Или, наоборот, не может, – не сдержавшись, добавила я.

– Разумеется, – с легкостью согласился он и принялся перечислять симптомы БиГи (ну вот, Брук и меня удалось убедить использовать это сокращение). Оказывается, это хуже, чем Амиотрофический латеральный склероз, болезнь Паркинсона и Альцгеймера, вместе взятые. В общем, воплотившийся в реальность худший ночной кошмар.

Я смотрела на доктора Голда, готовая мысленно унестись в дальние дали, но тут он склонил голову и уставился на меня.

– Что ты чувствуешь по поводу всего этого, Эбби?

– Э-э-э… Вообще-то, не знаю. – Я ощутила, как сидящая рядом Брук закатывает глаза. – Трудно понять, что я должна чувствовать, когда существует пятидесятипроцентная вероятность, что я не больна.

Все может окончиться… ничем. Незачем себя накручивать почем зря, пока не узнаем наверняка. Я не из тех, кто брызжет оптимизмом по поводу и без, но в глубине души надеялась, что мы с сестрой здоровы. Иное просто не укладывалось у меня в голове.

– Когда нам сделают тест, чтобы узнать, являемся мы носителями гена или нет? – перешла я к сути.

Доктор Голд побарабанил ручкой по своему блокноту, как будто он персонаж фильма и лишь играет роль врача.

– Мы не сможем сообщить вам результаты до тех пор, пока вы не пройдете серию консультаций.

– И сколько это займет?

– Шесть месяцев.

Погодите-ка, ЧТО? Я развернулась, чтобы разделить возмущение с мамой и Брук, но они, похоже, вообще не паниковали, что следующие полгода придется все это терпеть.

– А по-другому никак нельзя?

– Продолжительность периода рекомендована руководством, выпущенным Американским обществом борьбы с болезнью Гентингтона, – сообщила Брук таким голосом, будто делилась со мной пикантной новостью.

Мама мягко положила руку ей на плечо.

– Пусть доктор Голд ответит на вопрос.

Он кивнул.

– С тестированием спешить не нужно. Мы потому и проводим консультации в течение полугода, чтобы удостовериться, что вы готовы.

– Но… – я барахталась в море замешательства. – Я считала вас нашим генетическим консультантом. Зачем нам эти полугодовые консультации?

По лицу доктора Голда скользнула тень усмешки.

– Я поясню. Генетическое консультирование заключается не только в заборе ДНК и интерпретации результатов тестирования. Мы здесь, чтобы обсудить медицинские, эмоциональные и психологические последствия выяснения вашей потенциальной ген-положительности.

Он что же, в самом деле хочет сказать, что на протяжении шести месяцев мы будем регулярно собираться здесь, чтобы просто поболтать? Тут до меня, наконец, дошло.

Генное консультирование.

– Погодите-ка. У нас что – настоящие сеансы психотерапии будут?

Неподдельный ужас, прозвучавший в моем голосе, вызвал у доктора Голда улыбку, которую, как истинный профессионал, он тут же спрятал за легким покашливанием.

– В некотором роде да. Как я понимаю, ты ни с чем подобным прежде не сталкивалась?

Я вытерла вспотевшие ладони о джинсы.

– Нет. Когда мне исполнилось двенадцать и я только входила в пубертатный период, мама хотела меня отправить к психоаналитику, потому что опасалась, что из-за отсутствия отца я непременно превращусь в потаскушку с низкой самооценкой…

– Но я говорила об этом не в таких выражениях, – быстро перебила меня мама, чьи щеки разом сделались пунцовыми.

– Я не против терапии, – пояснила я. – Думаю, некоторым людям она может оказаться полезной. – Например, эмоционально неуравновешенным – вот им помощь не помешает. А не тем, кто будет вынужден ждать полгода, чтобы узнать, есть ли у них проблемы или нет.

– Разумеется, – согласился доктор. Я уже поняла, что это его любимое слово. – Речь не идет о терапии в традиционном понимании. Моя задача – познакомить вас с научными данными о болезни, а также о том, о чем обычно умалчивается, а по истечении отведенного времени вы твердо решите, хотите ли сделать тест.

Он в самом деле сказал «хотите ли сделать тест»?

Ну почему я хотя бы бегло не просмотрела записи Брук?