Украденная невеста - Владимир Колычев

– Сам повесился? – спросил Дима Колосов, светловолосый битюг с шальными глазами, что плохо гармонировало с его спокойным, в общем-то, характером.

Раньше Колосов отличался буйным нравом, по молодости был первым задирой на районе, в армии едва не загремел в дисбат, из школы милиции чуть не отчислили. Его офицерская служба могла закончиться в самом начале, если бы Еникеев не забрал к себе этого рубаху-парня. С тех пор Диму как подменили – тише воды, ниже травы. Даже с бандитами вежлив по мере возможности.

– Сам человек может повеситься только в двух случаях, – в раздумье проговорил Еникеев. – Если он сам повесился. Или чисто сработано. В нашем случае чисто сработано. Комар носа не подточит. И уголовное дело не заведешь…

Павел кивнул, невесело глядя на главного своего начальника. Бакаев дал показания против Молдаванина, обличил его в убийстве Кашимова. Свидетеля прятали, охраняли, но бандитов провести не удалось. Дотянулись они до него. И Молдаванин теперь может спать спокойно. Ему больше нет нужды скрываться от правосудия, не сегодня завтра он снова объявится в городе.

– И что же теперь делать? – спросил заметно озадаченный Шаров.

Не смог он взять Молдаванина, неужели не видать ему теперь повышения?

– А тем же, чем вы и раньше занимались. – Еникеев косо глянул на него. – И тем, что у вас очень хорошо получается, – ничего не делать.

– А кто Бакаевым занимается? – спросил Павел. – Откуда такая уверенность, что комар носа не подточит? Может, найдется ниточка, может, ухватимся?

– Откуда уверенность? .. – рассеянно спросил Еникеев, перемещаясь с одного течения мысли на другое. – Есть профессионалы в своем деле, мнение которых я принимаю как свое собственное. Вы пока к ним не относитесь.

– А если попробовать? Вдруг ухватимся?

Насколько знал Павел, Еникеев не просто состоял в хороших отношениях с начальником городского управления МВД – они дружили, что называется, семьями. Это полковнику Шубникову Еникеев доверял как самому себе. Шубников и охрану Бакаева организовал, и расследованием по делу о его убийстве занимались его люди. Во всяком случае, должны были.

– Попробовать можно, – выдавил из себя Еникеев.

Он не сомневался в своем друге, но ведь и на старуху бывает проруха. Возможно, люди Шубникова просто упустили какой-то момент, который мог вывести следствие на убийц Бакаева. Еникеев просто не мог не допускать такую возможность, но соглашался он с Павлом со скрипом.

– Ты этим и займешься, – постановил он.

– Я бы тоже хотел принять в этом участие, – вызвался Шаров.

Еникеев думал недолго.

– Ну куда вы друг без друга? .. Шаров – старший, завтра утром жду подробный доклад.

Еникеев выделил в их распоряжение целые сутки и служебную «четверку» в придачу. Машина не старая, но видавшая виды: на кочках она гремела, как ведро с болтами, но лучше что-то, чем совсем ничего.

Обычно Шаров старался занять водительское место, но сегодня он посадил за руль Павла. Ну да, он же начальник, ему положен персональный водитель.

– Это ты, конечно, правильно, выдвинулся, – в раздумье щелкнув зажигалкой, заговорил Шаров – Так не бывает, чтобы преступник не оставил следов… Но выдвинулся.

– Это ты о чем?

– Скажи честно, завидуешь мне?

– Если я назову тебя ослом, ты мне выговор не влепишь?

– Выговор? Тебе? – задумался Леня. – За что?

– А если будет за что?

– Если будет? .. Эй, ты чего? – опомнился Шаров. – Какие выговоры? Мы же друзья! .. Да и не начальник я… Пока только старший…

– Пока.

– Вилами по воде.

– Ты этими вилами мозг себе расковыряешь. И не только себе.

– Ну да, – согласился Шаров. – Не о том думаю…

– Вот и я говорю: вынь вилы из головы. Пока ее тебе не прострелили. Давай соберись, брат. И по сторонам внимательно смотри. Враг не дремлет, сегодня Бакаев, а завтра ты…

– Или ты.

– Или я.

– У братвы на тебя зуб. Из-за Фауста.

– Кто сказал? – нахмурился Павел.

Пока что за Фауста ему досталось только от прокуратуры: объяснение пришлось писать, служебное расследование проводилось. До суда дело не дойдет, но нервы уже потрепали.

– Да говорят…

Павел понимал, что братва не в восторге от его снайперских способностей, но за Фауста ему не предъявляли. Во всяком случае, пока. Даже на похоронах эта тема не поднималась, никто не клялся отомстить ментам на могиле «невинно убиенного». А за похоронами наблюдали, все Молдаванина ждали.

– Кто конкретно говорит?

– Да хотя бы Шильдик.

– Когда он тебе это говорил?

– Ну тогда… Про тебя разговор зашел, он и сказал, что ты тот самый мент, который Фауста приземлил.

– Почему я об этом слышу только сейчас?

– А то ты не знаешь, кто Фауста сделал… Ух ты, какая краля! – ахнул вдруг Леня.

Павел следил за дорогой, по сторонам смотрел периферийным зрением, поэтому первым заметил Зою Шаров – она шла по улице им навстречу. Юбка достаточно длинная, ниже колена, но болоньевая куртка короткая, да и походка у нее легкая, грациозная, хотя и не вызывающая. Зоя не стремилась привлекать к себе внимание, но ее красота, озаренная лучами весеннего солнца, воспламеняла мужчин на расстоянии.

Зоя шла к перекрестку, на зеленый свет, а Павлу нужно было останавливаться на красный. От «зебры» его отделяли две машины, чтобы подъехать к Зое поближе, нужно было выехать на встречную полосу, но Павел не хотел нарушать правила. Да и зачем? Ну подойдет он к Зое, заговорит с ней, возможно, даже не удержится и поцелует. И все это на глазах у Шарова. Еще подумает, что Павел выеживается перед ним. Не повезло, скажет, с карьерой, повезло в любви. А он такой, что может сказать. Помешался он на своем повышении, предохранители подгорели – перепады напряжения не держат…

Но из «девятки» у стоп-линии выскочил какой-то джигит в куртке из кусочков кожи, перегородил Зое путь и, раскинув руки, стал ей что-то говорить. Она продолжала идти, а он пятился задом, быстро перебирая ногами, как будто лезгинку танцевал. Из той же машины вышел куда более мощного телосложения тип с ранней лысиной и борцовскими плечами. Он глумливо улыбался, но при этом неторопливо махал рукой, призывая своего дружка вернуться.