Даже если вам немного за тридцать - Аиша Идрисова

17: 00

– Диан, но я не ношу такие каблуки! И в платье длинном мне просто неудобно! Я сразу упаду! – я решительно отвергла преподношения Ди, влезла в свое новое бирюзовое платье и принялась за макияж.

Ди критически наблюдала за мной со стороны.

– Платье короткое, ноги видно, – вынесла она свой вердикт, – Энергия твоя утекает, вместо того, чтобы собираться под длинным подолом и подпитывать тебя… Волосы хоть собери, спрячь от чужих глаз…

– Ну, Ди, ты скажешь, – не удержалась я, – Может мне еще и платок надеть? Ну все, мне пора, пожелай мне удачи!

18: 10

В «Вилки-ложки» я явилась с десятиминутным опозданием и обнаружила, что неведомый мне начитанный Алексей сорока двух лет еще не явился: в зале сидел какой-то прыщавый юноша, уткнувшийся в книгу, три девушки студентки, весело хохочущие над каким-то видео, и влюбленная парочка, не замечающая ничего вокруг, кроме друг друга.

Я уселась за свободный столик и с ужасом обнаружила, что прыщавый юноша, отложив книгу, заинтересованно смотрит на меня. Я сделала вид, что не замечаю его, и отвернулась к окну. А здесь очень уютно, занавесочки такие милые, и зеленые бархатные диванчики такие мягкие… И как вкусно пахнет кофе и свежим яблочным штруделем…

О нет, он идет сюда!

– Добрый вечер, это Вы Алиса? – тонким голосом спросил юноша, приблизившись ко мне. Я кивнула в прострации, и он уселся напротив меня, не переставая улыбаться, от чего прыщи на его лице выступили еще ярче. Фу, как противно.

– Вы… Вы Алексей? – пролепетала я, – отчаянно надеясь, что он «ошибся столиком» и ждет здесь какую-то другую Алису, но только не меня. Он кивнул головой в знак согласия, продолжая внимательно рассматривать мое лицо.

Боже мой, это не юноша. Такое обманчивое впечатление производят яркие прыщи и какие-то подростковые очки – круглые, как у Гарри Поттера.

– Ээээ… Вы поклонник Гарри Поттера? – ляпнула я первое, что пришло мне на ум.

– Гарри Поттер? – Алексей внимательно оглядел меня поверх очков, мгновенно спрятав улыбку, – Нет, что Вы, это примитивная литература, я бы сказал, плод вырождения великолепной английской литературы. Вы любите творчество Джоан Роулинг?

– Эээ… Нет, – соврала я, от души надеясь, что он сменит тему, – Я предпочитаю перед сном почитать Достоевского, Тургенева, Блока… Так, знаете ли, расслабляет…

– Блок! – Алексей чрезвычайно оживился, – Это мой любимый писатель. Знаете ли Вы, Алиса, что огромное влияние на творчество Блока оказал известный отечественный философ Соловьев? Вы, я думаю, очень любите философию… Я чувствую, что у нас с Вами много общего. Лидия Николаевна рассказывала моей маме, что Вы работаете в библиотеке…

О Боги, я кажется влипла… Терпеть не могу философию…

– Эээ, да… – проблеяла я, кляня себя на нерешительность и мягкотелость. – А расскажите о себе, Алексей!

Алексей просиял. Ну конечно, какой мужчина не любит говорить о себе! Он подробно рассказал, сколько метров занимает его квартира, как распределены домашние обязанности, какие овощи и фрукты выращивают они с мамой на даче. Не заметив моего воодушевления этими подробностями, он переключился на тему своей диссертации. К моменту, когда принесли десерт, я почти засыпала, слушая о деревенской теме в творчестве Чехова.

Алексей, принимая мои застекленевшие глаза, монотонные кивки и поддакивания за интерес, вдохновленно говорил, говорил, говорил, забыв обо мне и заказанной еде. Его котлета по-киевски и чай с молоком остывали в сторонке. Я ела, набирая под столом гневное сообщение маме:

«Твой Алексей зануда полнейшая! И вообще, ему не жена нужна, а любительница литературы – для поддержания интеллектуальной беседы. Сама ходи на свои свидания, я больше ни с кем встречаться не буду, понятно? »

Ответ от мамы пришел незамедлительно:

«Вот родишь мне внуков – тогда и перестанешь ходить! Ты в паспорт смотрела? Сколько еще будешь в девках сидеть, ешкин кот».

– Извините, Алексей, мне пора! – сказала я, резко вставая с кресла, – Уже поздно, мне еще завтра на работу…

– Постойте, Алиса, я сейчас расскажу вам занятную историю из жизни Владимира Сергеевича, этого замечательного русского философа…

– Терпеть не могу философию! – сказала я, глядя на вытянувшееся лицо Алексея, – Ешкин кот!

Дома мама устроила мне грандиозный скандал – с закатыванием истерики и полосканием моих многострадальных мозгов:

– Чем тебе этот Алексей не угодил, ешкин кот? – кричала она, – Воспитанный, интеллигентный, тонкий человек, готов жениться на тебе, девице с вышедшим сроком годности…

– Мама, я что, похожа на пачку творога? – возмутилась я, – У меня нет срока годности!

– Как же нет, ешкин свет? Ты что, детей в пятьдесят лет рожать собралась? Часики-то биологические тикают днем и ночью!

– Мама, ты хочешь от меня избавиться? – в шутку спросила я, чтобы прекратить этот бессмысленный диалог.

– Да! – безапелляционно заявила мама, и, опомнившись, сердито добавила: «Я внуков хочу. Хочу, чтобы ты счастливой была! Разве ты сама этого не хочешь? Не хочешь семью и детей? »

– Хочу, – вздохнула я, – но только не за интеллигентного Алексея, – Я с ним со скуки помру… Хочу за красивого, умного, романтичного мужчину – разве я многого хочу?

Мама закатила глаза, ушла на кухню и стала там громко греметь посудой. Я прикрыла глаза – голова болела так, словно собиралась расколоться на две половинки.

Ночью мне снился странный сон. Я стояла на одном конце моста, а с другой стороны ко мне приближался Он – мужчина моей мечты, неся в руках охапку роз для меня. Чем больше он приближался ко мне, тем сильнее вытягивалось его лицо, на щеках выступали яркие прыщи – и когда он подошел вплотную, я с ужасом поняла, что это мой новый знакомый Алексей – и бросилась бежать. Оглянувшись через плечо, я увидела, что за мной бежит Толстой Лев Николаевич собственной персоной – в длинной медвежьей шубе и с посохом в руках. «Нет, Лев Николаевич, не хочу, пустите», – закричала я. «Я не Лев, я Алексей», – сказал он в ответ и захохотал демоническим смехом: «Ха! Ха! Ха! »

Я в ужасе проснулась и обвела диким взглядом комнату. Хмм, так устала вчера, что не заметила, как уснула на диване в гостиной. Мамин храп разносился по всей квартире, как обычно. В лунном свете, сочившемся из окон, я поплелась в кровать, продолжая грезить наяву.