Молодые боги - Алекс Делакруз

– Аэций, – ответил я, даже не раздумывая над вопросом – постепенно отходя от мешанины мыслей.

– Красс или Спартак?

– Красс, конечно, – даже чуть удивился.

– Октавиан или Антоний?

А сейчас несколько задумался.

– Ну? – поторопила меня незнакомка.

– Антоний.

– Цезарь или Помпей?

– Брут, если есть вариант. Помпей плохо кончил.

– А Брут хорошо? – смешливо подняла бровь принцесса, но почти сразу лицо ее изменило выражение. – Так ты республиканец? – разочарованно протянула она и закатила глаза: – О боги, с кем я связалась!

– Кассий Херея или Луций Катилина? – поинтересовался я в свою очередь, постепенно стараясь отстраниться от происходящего и словно принимая правила игры.

Девушка покачала головой, недоуменно глянув, но вдруг озорно сверкнула глазами.

– Держи в уме, сейчас будешь имя выбирать.

«Какое имя? » – вопрос я задал только мысленно, потому что очередной узкий – едва шире плеч – проулок уже вывел нас на небольшую пустую площадь, в центре которой расположилось одинокое приземистое строение. Нехарактерное, чужеродное окружающей городской архитектуре: грубые прямые линии, крупные блоки, – по духу здание напоминало египетский храм. По мере приближения едва чадящие над крыльцом факелы самопроизвольно загорелись ярче. Точно, египетский стиль – рассмотрел я отблески огня на характерном орнаменте и лишь потом задумался о странном поведении факелов.

Стоило нам зайти на крыльцо, как из темноты вынырнули два стража. Я вздрогнул – ощущение было, будто невидимые до этого, они появились прямо из грубой кладки камней. Принцесса не удостоила безмолвных стражей даже взглядом, и наша процессия из шести человек, сопровождаемая молчаливыми охранниками, двинулась прямо ко входу. Подхватив факел из специальной стойки, моя… (спасительница, провожатая, спутница? А последний ее удар? Ну уж точно не повелительница, в глазах ее иногда мелькает что-то неуловимо детское, как будто ей лет шестнадцать, не больше) двинулась внутрь. Пламя ее факела самопроизвольно вспыхнуло, освещая прямой коридор. Оглянувшись на спутников, я двинулся следом, услышав за спиной дружные шаги.

Внутри было пыльно и душно. Пахло затхлостью и неприятно сладковатым ароматом гниения. Тесные коридоры давили на стены, темнота из арок проходов пугала – как и крупные, грубые фрески с лицами богов. Почти сразу коридор пошел под уклон, и мы миновали несколько крутых поворотов, спускаясь все глубже под землю.

Рассматривая в свете факела фрески и статуи, я необычайно четко прочувствовал характерный дух египетских храмов и дворцовых строений – акцентуация собственной низменности перед лицом богов и повелителей.

Коридор неожиданно закончился, и мы оказались в большом зале. Ярко – до рези в глазах – вспыхнули факелы, освещая большое помещение. В центре, на троне, расположенном на небольшом постаменте, восседала аспидно-черная статуя с собачьей головой. Анубис – почти сразу вспомнил я имя бога, которого изображала скульптура. И голова у него не собачья, а шакалья, если уж быть точным.

Вдоль стен стояли человек десять послушников в плотных серых накидках и жрец в белом одеянии с золотым массивным воротником, обнимающим плечи. Жрец был побрит наголо – на коже его гладко умасленного лысого черепа бликовали отсветы пламени. Стоило только нам остановиться, как жрец двинулся вперед, рассматривая меня близко посаженными впалыми глазами. За ним – строго за плечами – следовали двое послушников. Принцесса шагнула на пути процессии, завладевая их вниманием.

– Этот, – показала она жрецу на меня, протягивая небольшой кошелек. Отобрав у меня меч, она отдала его Кельтиллю. Жрец между тем, спрятав кошелек в складках одеяния, воззрился на девушку.

– Жизнь через смерть?

– Жизнь через смерть, – подтвердила она.

Ее звонкий, почти детский голос чужеродно свежо раздавался в мрачном помещении. Послушники между тем практически синхронно скинули капюшоны, поворачиваясь ко мне.

Конечно, есть джентльмены, которые, наступив в темноте на кошку, называют ее кошкой. Я же под взглядом слуг Анубиса выругался и едва не подпрыгнул – у обоих послушников были собачьи головы! Длинные, вытянутые носы, стоящие торчком уши и покрытая жесткой щетиной кожа, а на плечах собачья шерсть плавно переходила в обычную, человеческую кожу. Очень неприятное, пугающее даже зрелище.

– Не позорься, – громким шепотом прошипела принцесса, реагируя на мой испуганный возглас. Пытаясь сохранить невозмутимость и избегая смотреть на страшных собаколюдей, я глянул на девушку.

– Я пока пойду, встретимся у выхода, – кивнула она и добавила, будто оправдываясь: – Тяжелое зрелище, не очень его люблю.

Испуг оставался. Надеюсь, у меня получалось его не показывать, а вот невысказанный вопрос в моих глазах точно присутствовал. Вплотную приблизившись, принцесса в который раз окутала меня пьянящим ароматом цитруса и жасмина.

– Да не бойся, все будет хорошо, – прошептала она, едва-едва коснувшись губами моей щеки. – Имя придумал? – отстранилась она и подмигнула, прежде чем удалиться.

Послушники шагнули навстречу. Было довольно неуютно, но я сохранил невозмутимость, когда они мягко подхватили меня за плечи и повели к восседающей на троне статуе. Чуть скосив глаза, обратил внимание на руку одного из послушников – вместо обычных человеческих ногтей пальцы венчали острые когти.

Втроем мы подошли к трону, а позади – я чувствовал его присутствие – находился жрец. Стоило мне остановиться напротив статуи бога – его красные глаза из драгоценных камней были на одной линии с моими, – как жрец положил мне руки на плечи, заставляя встать на колени. Послушники цепко подхватили мои запястья и вложили их в раскрытые ладони бога. Напрягшись, я попытался вспомнить – вроде бы, когда мы вошли, руки у статуи были скрещены на груди? Или нет?

– Ай! – только и успел воскликнуть я, когда послушники резким движением глубоко распороли когтями мои запястья. Щедро брызнувшая кровь начала заполнять ладони статуи, капая на пол, а послушники с силой прижали мои руки к холодному мрамору.

Я еле сдерживался, чтобы не начать вырываться и кричать – внутри все похолодело от страха, крепиться помогали лишь звучавшие в ушах слова принцессы о том, что мы встретимся наверху. Неожиданно руки оказались стиснуты железной хваткой – опустив взгляд, я с ужасом увидел, что статуя сомкнула пальцы на моих запястьях. Теперь уже я закричал, в ужасе вскакивая. Вернее, попытался – из горла вырвался лишь негромкий стон, а тело мне больше не повиновалось, налившись слабостью. С чрезвычайно четкостью я почувствовал, как вместе с кровью выходит жизнь. Перед глазами возникла темная пелена, и я мысленно обреченно выругался. Надо же быть таким наивным, поверить этой, этой…