Лучшие враги - Марина Ефиминюк

Мы разглядывали друг друга с открытым любопытством и в обоюдном молчании, все-таки девять лет прошло с последней встречи. Он отрастил до плеч волосы, начал бриться и расстегивать три верхние пуговицы на рубашке.

– Давно не виделись. – Кузен захлопнул гримуар и отбросил его на покрывало. – Как добралась?

– Твоими молитвами, – кивнула я.

– Я не молюсь, – произнес он с усмешкой.

– Значит, не твоими. Зачем пришел?

– Хотел поздороваться, – неопределенно кивнул он. – И принес поднос с едой.

Хотя бы что-то полезное сделал! Любопытно: родственники решили каждый по очереди меня приветствовать или просто отправили на разведку самого бесполезного в ковене чародея, кем было не жалко пожертвовать?

– Куда поставил еду? – уточнила я, аккуратно развешивая полотенце на деревянную вешалку для мужских пиджаков.

– На стол перед камином, – по инерции ответил Вайрон.

– Благодарю. – Завязывая на ходу черные волосы в пристойный пучок, я направилась в гостиную, готовая, так сказать, оценить кулинарные умения местного повара.

– Ты куда? – опешил кузен, с дурацким видом приподнимаясь на подушке.

– Обедать, – оглянулась я.

– Что?

– В смысле, что? Что ты принес, – кивнула в сторону открытых двустворчатых дверей в гостиную. – Кстати, за какие грехи тебя заставили прислуживать?

– Меня? ! – искренне возмутился Вайрон самой мыслью, будто кто-то мог обязать его носиться по коридорам с подносом и по утрам подливать маменьке Мириам теплое молоко в черный чай.

– То есть ты по велению души вместо горничной принес поднос? Никогда такого не видела! – не слишком умело восхитилась я. – Наверное, слуги тебя обожают, да?

Пока он действительно не надумал ответить на вопрос, не требующий ответа, я скрылась в гостиной. Спрятанная под серебряным колпаком еда стояла на кофейном столике. Кресло перед ним оказалось жестким и очень неудобным, в лучших традициях истванского гостеприимства.

Прежде чем обалдевший кузен появился в дверях, по давней привычке я успела проверить угощение на заклятия и искренне поверить, что ни в остывший кофе, ни в тарелку никто не плюнул. Ни то ни другое времени много не заняло, а повар приготовил все, как я просила, и чуточку больше – положил поверх большой отбивной веточку лавра. Разумеется, не ради красивой подачи. В народе ходило поверье, будто лавр отпугивает злых духов.

Вайрон вывалился из спальни, мотнул головой, поправляя растрепанные лохмы, и ошалело остолбенел, не веря своим глазам:

– Ты правда села есть?

– Хочешь присоединиться? – напряглась я, не желая ни с кем делиться добытым куском мяса.

– Кажется, ты что-то недопонимаешь, Энни…

Неожиданно он полностью преобразился: спрятал руки в карманы брюк, поднял подбородок, изобразил нахальную усмешку и начал приближаться к столу. В общем, постарался начисто стереть первое неудачное впечатление.

Я резала мясо и с любопытством следила за его выступлением, в смысле, наступлением. Наконец, Вайрон уперся ладонями в край кофейного столика, оказавшегося на редкость устойчивым, и склонил голову. Взгляд неизбежно остановился на впалой мужской груди и птичьих ключицах, вылезающих из прорехи между расстегнутыми пуговицами.

Некоторым Вайронам было буквально противопоказано демонстрировать прелести, потому как прелестей не имелось! В жизни не подумала бы, что взрослый кузен окажется высок, худ и обликом похож на оглоблю, способную напугать разве что мышей в замковом коридоре, но не темную чародейку. Хотя, конечно, он так пока не думал.

– Зачем ты вернулась, Энни? – тихо спросил он.

– Соскучилась, – отозвалась я, мысленно смиряясь, что пока не выставлю незваного гостя из покоев, спокойно поесть не удастся.

– Лучше уезжай туда, где ты обитала последние девять лет. Тебе здесь не рады, – склонился он еще ниже.

– Обещаю, я не буду расстраиваться, – хмыкнула я и указала вилкой в сторону высокого кофейника с длинным носиком: – Плесни мне кофейку, все равно стоишь без дела.

Наблюдать вблизи, как у Вайрона вытягивается лицо, абсолютно бесценный опыт. Клянусь, в Истван стоило вернуться хотя бы ради этого момента! Впрочем, кузен был ни при чем. Девять лет назад дед сказал, что для него цвет дара не имеет значения, самое главное – умение владеть магией. Я должна стать лучшей и занять место, когда-то принадлежавшее моей матери. Демоны знают, сколько я вкалывала, чтобы быть достойной знаменитой фамилии! Сейчас в опечатанной шкатулке лежал черный диплом с отличием и дедовские поздравительные карточки, собранные за девять лет, а я была готова принять родовой знак.

– Смотрю, трусишка Энни стала очень смелой? – ухмыльнулся Вайрон, справившись с замешательством.

– Это был вопрос? – уточнила я.

Спокойно, Эннари, помни, что у тебя есть принцип никого не проклинать во время трапезы. Забыла? Колдовать во время еды не просто неприлично, а по-настоящему непристойно… Но какого демона? ! Воспитанные люди без стука не вламываются, в сапожищах в кроватях не валяются и не нависают, когда у девушки в руках вилка, а внутри голод и скоропортящееся настроение. В общем, он первый начал!

– Дорогой кузен, отодвинься, – вкрадчиво попросила я, аккуратно откладывая приборы.

– Не хочу, – ухмыльнулся он.

– Лучше захоти, и поскорее.

– Попытаешься заставить?

– Ты сам предложил.

Я похлопала его по плечу. От каждого касания в воздух вылетал полупрозрачный черный дымок, словно из рубашки вырывались облака пыли. Оказалось, что Вайрон не озадачился защитными заклятиями. Удивительная беспечность! Я такой не встречала лет… да вообще никогда. Сразу видно, что светлые чародеи в замке пока непуганые и действительно считают меня девчонкой, залезающей в шкаф порыдать.

– Ты что делаешь? – тихо спросил кузен.

– Помогаю тебе застегнуться. Не выношу неопрятных мужчин.

Едва я убрала руку, как его рубашка ожила. Ворот сам собой сошелся, ткань срослась, скрыв голую грудь. От неожиданности кузен отпрянул от стола, резко выпрямился, и по лицу прошла болезненная судорога. Похоже, у него что-то защемило в спине. Без магии.

– Ты рехнулась? ! – охнул он. – Спина не разгибается!

– В отличие от хозяина твоя спина явно понимает, когда начинаются неприятности, – покачала я головой.

– Ты меня прокляла! – изумленно охнул он.

– Много чести.