Как убить литературу - Сухбат Афлатуни

…повысив в своих интересах общественный статус светской образованности и книжности, оно (французское государство. – С. А. ) оказалось не готово к политическим последствиям такой трансформации. […] Общий рост грамотности и популярность писательства настолько расширили число желающих попробовать себя в литературе, что традиционные каналы поддержания достатка и престижа людей пера (меценатство, придворная служба) начали закрываться. Возникла ситуация «отчужденности интеллектуалов», которая привела социально-политическую систему Старого порядка к катастрофе («Неприкосновенный запас». 2015. № 4).

Аналогичная ситуация возникла и в Советском Союзе в середине 1980-х. Количество литераторов росло, доходы рядовых писателей и поэтов всё более сокращались.

Исторические формы проявления консервативной модели усложняются внутренней неоднородностью как субъекта (власти), так и объекта (литературы).

Субъектом литературной политики мог быть монарх (или, в более недавней истории, – всевластный генсек [27 - Впрочем, литературная политика не была прерогативой генеральных секретарей. До конца 1920-х Сталин не занимался литературой (за нее «отвечали» Троцкий и отчасти Луначарский). Брежнев, хотя и стремился быть писателем, литературной политикой не занимался. ]). Мог им быть и могущественный администратор, вроде Ришелье или фаворита Елизаветы I Шувалова, графа Сергея Уварова, реввоенкома Троцкого или «секретаря по идеологии» Суслова. Могли им быть и администраторы рангом пониже и местные «удельные князья»; государственные учреждения (министерства, цензурные ведомства, тайная полиция), а также связанные с властью негосударственные силы – прежде всего церковь.

Неоднороден и исторически изменчив и объект литературной политики – сама литература. Меняются и становятся разнообразнее формы организации литературы (салоны, кружки, группы, журналы, союзы); колеблется статус литератора. Изменяется и то, что, собственно, считается литературой. В XVIII–XIX веках это понятие охватывало и научную литературу и только где-то с конца XIX века стало относиться преимущественно к художественной. Внутри художественной также росла специализация, возникали перегородки, что-то вытеснялось… Со времен Мольера и вплоть до середины ХХ века, например, существенной частью литературы – и одной из самых важных областей литературной политики – была драматургия. Ее социальный эффект – в виде театральных постановок – был, как правило, мощнее, чем от стихов и прозы. Еще в 1930-е годы были фигуры крупных прозаиков, писавших для театра (Горький, Толстой, Булгаков, Олеша) [28 - Как говорил (в передаче К. Зелинского) Сталин на встрече с писателями 26 октября 1932 года, «стихи хорошо. Романы еще лучше. Но пьесы нам сейчас нужнее всего. Пьеса доходчивей» (Зелинский К. Л. На литературной дороге: Сб. ст. М.: Академия-XXI, 2014. С. 354). ]. Сегодня драматургия лишь формально относится к литературе; по сути, это часть «театрального дела» [29 - Характерно, что из всех крупных российских литературных премий номинация «Драматургия» была лишь в «молодежном» «Дебюте». Из толстых литературных журналов драматургию печатает иногда только «Урал». За последние лет двадцать единственным драматургом, получившим некоторую известность в качестве писателя, был Евгений Гришковец; но для литературного сообщества он так и остался «чужим». ]. (Соответственно, изменения последних лет в театральной политике в России фактически не отразились на «литературном поле». )

Таким образом, внутри двух моделей литературной политики заметна ее значительная историческая изменчивость. В целом же в ней всегда больше от политики, чем от литературы, от идеологии, чем от эстетики. Она была тесно связана с модернизацией государства, с формами борьбы за господство. Изменение этих форм в последней трети прошлого века привело на Западе – и несколько позже в России – к завершению модерна и наступлению постмодерна. Что, естественно, сказалось и на литературе, и на политике в отношении нее.

Сумерки литературной политики

        Вот сорок три поэта пересекают реку

        На пароме, рассчитанном на шестерых.

        Невольно думаешь, так ли администрация

        Радеет о литературе, как она это заявляет.

    Фрэнк Каппнер. Дурной день для Сунской династии

После распада социалистического лагеря консервативная модель литературной политики фактически прекратила свое существование; либеральная стала преобладающей.

Минусы этого не менее очевидны, чем плюсы. В либеральной модели литература слишком связана с читательским спросом. И в периоды насыщения книжного рынка она легко маргинализируется, превращаясь в «частное дело» пишущих людей.

В западноевропейских государствах и США этот процесс начался еще в 1970-е. «Высокая» литература становилась всё более герметичной, формально изощренной, читательский же интерес к подобной продукции падал. Впрочем, и не «высоколобая» литература тоже не всегда пользовалась спросом. Под давлением интеллектуальных элит ряд правительств шел на некоторую поддержку того сегмента литературы, который не поддерживался рынком.

Множество видов субсидий покрывают издержки, связанные с публикацией и распространением книг с ограниченным рыночным спросом. Они включают льготное налогообложение, закупку тиража для публичных библиотек, льготные займы для книжных магазинов и покрытие части расходов на доставку такой книжной продукции. Целью этой политики является расширение рынка для книг, которые считаются важными с точки зрения государства, путем понижения их розничной стоимости. Такая политика субсидирования книготорговли применяется в 12 европейских государствах [30 - Mulchany K. V. The government and cultural patronage: a comparative analysis of cultural patronage in the United States, France, Norway and Canada // Cherbo J. M., Wyszomirski М. J. (Eds. ). The Public Life of the Arts in America. New Brunswick, New Jersey, and London: Rutgers Univ. Press, 2000. P. 157. В Норвегии, например, такая политика состоит из трех элементов. Во-первых, книги, изданные в Норвегии, освобождаются от налога на добавочную стоимость (что снижает их цену на 16 %). Во-вторых, в книгах определенных категорий, чей тираж составляет три тысячи экземпляров, государство закупает тысячу; это снижает цену еще на 10 %. В-третьих, государство выплачивает автору роялти за первые три тысячи экземпляров тиража, что снижает цену еще на 25 %. В результате цена книги сокращается более чем вполовину (см. : Ibid. P. 157). ].

Так это выглядело на начало 1990-х и в целом продолжается до сих пор.

Литературная политика может быть частью этнической политики – в виде поддержки литературы этнических меньшинств или литературы на местных языках, которым грозит исчезновение (как в случае гаэльского языка в Шотландии). Или – в случае многоязычной Швейцарии – может осуществляться с целью одинаково полноценного развития литератур на всех государственных языках и обмена между ними.

Проблемы литературной политики поднимаются и в связи с сокращением чтения. В 2011 году вышла статья Майкла Гоува, в то время – британского министра образования (Education Secretary). Гоув отмечал, что школьники стали читать значительно меньше английской классики, и призывал к реформе преподавания литературы.

Я бы хотел, чтобы следующее поколение выросло с настоящим чувством стиля – изящного прозаического стиля тех [писателей], которые сделали английский язык величайшим источником прекрасного в мире («Daily Telegraph». 31 марта 2011).