Вы друг друга стоите - Сара Хогл

– Привет, Николас!

Николас обескураженно машет в ответ. Обычно стоит ему столкнуться с моими коллегами, они игнорируют друг друга.

– Привет?

– Придешь сегодня к Брэнди? – спрашивает Леон.

У меня вырывается смешок, потому что, конечно же, Николас не придет. Никому там он не нравится, поэтому он просто просидит всю игру с надутым и подозрительным видом, испортив мне все удовольствие. Если он придет, мои друзья (я все еще считаю Мелиссу другом, хотя она явно этого не хочет, но я все же надеюсь, что когда-нибудь она снова подобреет) могут заметить, что мы вовсе не парочка голубков в райском гнездышке, которое я старательно показывала в сторис в «Инстаграме». В каком-то смысле то, что Николас моих друзей избегает и не подходит достаточно близко, мне очень на руку, потому что они ничего не подозревают. Со стороны наши отношения вызывают зависть, в отличие от реального положения дел.

– И чего ты смеешься? – уязвленно спрашивает Николас.

– Ты никогда не ходишь на игровые вечеринки. Почему он вообще спросил? – Я кричу Леону: – Нет, он занят!

– Жалко, – отвечает Леон. – Если вдруг получится, тебе всегда рады, Николас.

– А знаешь что, – прищурившись и глядя мне прямо в глаза, протягивает Николас. – Пожалуй, я приду.

Леон жизнерадостно машет, что совсем не вяжется с моей реакцией, которую я поспешно скрываю.

– Супер! Увидимся, Наоми. – С этими словами он садится в машину и уезжает.

Такая простая фраза, «увидимся, Наоми», – а у меня мелькает странная мысль.

Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то видел меня по-настоящему? Меня, какая я на самом деле, – человека, прожившего на свете уже двадцать восемь лет и двадцать шесть из них даже не знавшего о существовании Николаса Роуза. Я медленно истекала кровью, избавляясь от того, осталось что во мне от Уэстфилд, готовясь стать Наоми Роуз. Почти миссис Роуз. Почти два года я была половинкой целого, но половинкой ли? – стал недавно спрашивать червячок сомнений внутри.

И когда кто-то по-доброму называет меня «Наоми», я ощущаю себя той прежней девочкой. На краткое время, пока машина Леона не скрывается из виду, я снова Наоми Уэстфилд.

– Ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой, – обвиняюще замечает Николас.

– Что? Не смеши. Конечно, хочу.

Я одариваю его самой широкой улыбкой. Чтобы она казалась искренней, нужно, чтобы и глаза тоже улыбались. По-настоящему. Каждый раз, когда приходится так делать, я представляю, что смотрю на него в зеркало заднего вида, жму педаль газа и мчусь прочь из города и от него и никогда больше его не увижу.

Глава вторая

По телевизору идет размягчающая мозги ерунда, я сижу на диване и краем уха слушаю жалобы Николаса на друга его друга, который пару раз в месяц приходит в парк играть с ними в футбол. Он считает, что играет лучше Николаса, лучше Николаса разбирается в игре, и однажды Николас все ему выскажет. Кажется, эта история повторяется с самого нашего знакомства. Ну хотя бы он поверил в мою выдумку о прогулке до работы: я собираюсь изменить образ жизни, и теперь мое новое увлечение – ходьба. Николасу тоже стоило бы последовать моему примеру и ходить на работу, а не разрушать нашу планету вредными выбросами, усугубляющими парниковый эффект. Нет, в самом деле, ему есть чему у меня поучиться.

Я позволяю ему выпустить пар. Киваю, соглашаюсь, как милая идеальная невеста, чью роль сейчас играю, но на самом деле чувствую, что могу развалиться на куски в любой момент.

Актриса из меня хорошая, могу гордиться своим талантом. А предмет гордости Николаса – что он, как ему кажется, знает обо мне все. Постоянно всем рассказывает, что я ничего не могу от него скрыть. Прозрачная, словно воздух, и столь же содержательная в интеллектуальном плане. То, что он смотрит мне в глаза и верит, что я по уши влюблена в него, – доказательство моей потрясающей игры, и ничего он обо мне не знает, даже не догадывается.

В коэффициентном соотношении я бы сказала, что влюблена в Николаса на сорок процентов. Может, не стоит говорить «влюблена», ведь есть разница. Влюбленность – неистовство, безрассудство. Трепет. Ощущение падения. Нервная дрожь, готовящееся выпрыгнуть из груди сердце, чувство невероятной правильности происходящего – во всяком случае, так говорят. У меня этого нет. Я люблю его на сорок процентов.

Все не так плохо, как звучит, сами подумайте о ваших знакомых парах. Многие из них, если, конечно, будут откровенны, остановятся на цифре куда ниже той, чем смогут признать вслух. Правда в том, что вряд ли оба человека в одно и то же время постоянно чувствуют друг к другу стопроцентную любовь. У них может по очереди быть семьдесят пять, личный рекорд, а в остальное время – держаться на отметке в шестьдесят процентов.

Да, я жалкий циник (свежеприобретенное качество) и мечтательный романтик (всегда была), и это такое отвратительное сочетание, что сама не знаю, как себя терплю. Будь я кем-то одним, может, кивала бы и соглашалась с Николасом, сияя улыбкой, а не ныряла с головой в любимые мечты, сбегая от реальности. В сегодняшней фантазии я стою у алтаря рядом с Николасом. Священник спрашивает, знает ли кто-то причину, по которой этот брак не может состояться, и тут встает один из гостей:

– Я возражаю.

По церкви проносится общий вздох: это Джейк Павелка, одиозный участник четырнадцатого сезона шоу «Холостяк».

Но в реальной жизни Джейк Павелка не придет на мою свадьбу и не вмешается, и мы с Николасом будем обречены на совместную жизнь. В голове вспыхивает календарь, и мне делается дурно от того, как мало времени у меня осталось. От мысли, что придется сказать «я согласна», сердце пускается в сумасшедший галоп.

Внутри меня все рушится, а Николас даже не замечает.

Все нарастает как снежный ком. Только мне кажется, что это странное чувство пропало, на душе снова спокойно и все недовольство подавлено, как маятник качается в обратную сторону. Иногда ощущение возвращается перед самым сном. Или когда я еду домой с работы, или ужинаю, что означает моментальную потерю аппетита и необходимость придумывать приемлемое оправдание.