Город драконов. Книга четвертая - Елена Звездная

С появлением лорда старшего следователя изменилось все – торопливо покинули магазин покупательницы, отодвинулся от коробки, казалось, готовый стоять насмерть Густав, Анн Верг попыталась оттащить мать, но миссис Верг находилась не в том состоянии, чтобы выпустить едва найденного сына из поля зрения, и она буквально глаз с него не сводила.

– Как давно пропал ребенок? – подойдя ближе и заглянув в коробку, но не тронув миссис Верг и не приказав ей отойти, спросил Давернетти.

Секретарь полицейского управления оказался рядом, он же и сообщил:

– Мистер Верг написал заявление о пропаже сына двое суток назад.

Давернетти взглянул на меня, молчаливо негодующую, и опустил взгляд.

– Надеюсь, вам стыдно, – с трудом сдерживая ярость, произнесла я.

Но старший следователь ответил с издевкой:

– Надежда – вот то немногое, что дано женщине от природы.

– Я религиозна, – холодно сообщила.

Криво ухмыльнувшись, лорд Давернетти приподнял шляпу в знак уважения и произнес:

– Как вам будет угодно, мисс Ваерти. Значит, надежда – вот то немногое, чем вас одарил Господь.

Мне хотелось бы ответить колкостью, но внезапно я осознала, что лорд Давернетти выводит меня из себя намеренно. Более чем намеренно.

Нервно оглядевшись, поняла, что все присутствующие – пятеро полицейских в форме, двое в штатском и частично семейство Верг, жадно ловят каждое произнесенное нами слово. И… если на полицейских Давернетти явно было плевать, то вот семейство Верг – боюсь их вниманием умело манипулировали. Явно с целью замять все это дело. Но я не намерена была спускать подобное, как и потакать Давернетти.

– Миссис Макстон, – глядя на старшего следователя, произнесла я, – мне потребуется мой адвокат, пошлите мистера Илнера за мистером Эйвенером.

Старший следователь медленно и крайне угрожающе прищурил глаза.

Но я лишь вздернула подбородок выше и отчеканила:

– Любой полицейский с минимальным магическим даром раскрыл бы это преступление практически мгновенно! Любой! Не говоря о вас с вашими запредельными способностями восстанавливать ход событий на месте преступления. Вы управились бы менее чем за минуту, лорд Давернетти! Менее чем за минуту! Но вы потратили много часов и сил на то, чтобы отравлять мою жизнь, а в это время здесь, в коробке, погибал ребенок!

И лицо полицейского, казалось, окаменело. Вот только глаза загорелись нехорошим, предостерегающим сиянием.

– Мисс Ваерти, – лорд Гордан подошел ближе, – вам лучше уйти.

Оглянувшись на младшего следователя, отрицательно покачала головой и тихо ответила:

– Мальчик пробыл в стазисе более двух суток. Боюсь, доктору Эньо потребуется моя помощь.

На мои слова отреагировал не лорд Гордан, а лорд Давернетти – дракон молча развернулся и вышел. Где-то там, на площади, прогремел гром, а после кто-то заорал: «Дракон! Смотрите, дракон летит! »

– Счастливого пути, – прошипела я, прекрасно понимая, кто это улетел.

– От своей совести не улетишь, – многозначительно произнесла миссис Макстон.

* * *

Доктор Эньо прибыл вовремя и, увы, подтвердил мои худшие опасения – ребенок пребывал в той вариации стазиса, которую скорее можно было назвать глубокой фазой сна. Двое суток без воды, без еды…

Густав и лорд Гордан перенесли коробку в швейную мастерскую и уже с помощью доктора с крайней осторожностью переложили ребенка на стол, застеленный Анн и Тиалей теплым одеялом. Снимать ночную сорочку с мальчика пришлось магически – мы с доктором очень опасались причинить вред скрюченному детскому тельцу. А после началось самое трудное – восстановление кровотока ко всем органам, тканям и конечностям, и это пришлось делать мне, потому что доктор взял на себя неимоверно сложную работу – занялся мозгом мальчика.

С самого появления врача мы с ним почти не разговаривали. Он – потому как с первого взгляда понял, что жизнь ребенка висит на волоске, я – потому что боялась помешать и за все время позволила себе только один вопрос:

– То, при помощи чего его заставили забраться в эту коробку, – ментальная магия?

– Да, – дрожа от перенапряжения и все так же держа голову ребенка обеими ладонями, ответил мистер Эньо. – Леди Беллатрикс Арнел, ее аура.

От восклицания «Зачем? !» я удержалась, опасаясь отвлечь доктора от производимой операции.

Свою часть восстановления состояния кровотока ребенка я завершила быстрее врача, у меня и задача была проще, после отошла, попросив у Анн ведро теплой воды и несколько полотенец. Девушка оказалась куда более живой и быстрой, нежели Тиалей, которая застыла словно в прострации, с ужасом наблюдая за случившимся и почти не реагируя на обращения к ней. Что ж, возможно шок, а возможно…

– Миссис Макстон, – прошептала я, подошедшей ко мне домоправительнице, – попросите доктора Эньо, когда это все закончится, обратить внимание на Тиалей Верг, меня несколько напрягает ее состояние.

– И напрасно, – прошептала в ответ экономка, – девица в полном порядке, просто немного… в положении.

– В каком? – непонимающе переспросила я.

Мы с миссис Макстон стояли в сумраке, в пяти шагах от ярко освещенного стола, на котором лежал недвижимо ребенок, а во главе стола стоял доктор Эньо, все так же не открывая глаз, что указывало лишь на одно – дело плохо. Это понимали, кажется, все, а потому на наше с миссис Макстон перешептывание никто не обратил внимания.

– В деликатном, мисс Ваерти, – едва слышно выдохнула моя домоправительница, – в весьма деликатном.

И тут Анн принесла ведро. С помощью миссис Макстон, мы мочили полотенца в теплой воде, и последовательно укрывали ребенка. Это была завершающая часть моих полномочий, и, к моему огромному счастью, доктор Эньо закончил одновременно с нами – мальчик закашлялся, содрогнулся, его вырвало, следом послышался плач, начался новый приступ рвоты, но…

– Отлично! – Несмотря на ужас семейства Верг, потрясенно взирающего на извергающего зеленую желчь ребенка, доктор Эньо был преисполнен радости и удовлетворения от проделанной работы. – Просто отлично! А, миссис Макстон, не приготовите ли вы мне чашечку чудесного чая?

И он, закатывая рукава и озаряя нас всех счастливой улыбкой, покинул швейную.

– А… – начала было Анн.

Тиалей выбежала вслед за доктором, и ее стошнило где-то в доме, а я осталась стоять под потрясенно-вопросительными взглядами оставшихся представителей семейства Верг, которые, перестав смотреть на ребенка, воззрились на меня.