Теория экономического потрясения - Дмитрий Потапенко

В результате стоимость труда продолжит падать, работы будет меньше, все больше людей будет переходить на мобилизационную модель потребления. И сама экономика перейдет на мобилизационную модель производства товаров и услуг.

Пандемия обострила ряд вопросов и поставила перед предпринимателями новые вызовы. Среди основных вопросов можно выделить:

• мобилизационную модель потребления;

• борьбу за сферы влияния;

• перспективы развития.

Мобилизационное потребление – то, с чем нам теперь придется работать и жить

Мобилизационное потребление – текущая экономическая реальность. Начинать привыкать к этой мысли нам нужно с базовой установки – мир уже не будет тем, каким мы его помним. Старая модель экономики существовала практически во всех странах мира с теми или иными изменениями и зиждилась на двух факторах. Первое – это суперпотребление (сверхпотребление) товаров, услуг и всего остального. И второе – это, как говорили при советской власти, уверенность в завтрашнем дне (безопасность). Эти две фундаментальные экономические установки перестали существовать во всем мире.

«Мир уже никогда не будет таким, каким был прежде». Запомните это или запишите. И научитесь с этим работать.

То, что было во времена Великой депрессии, в сравнении с тем, что происходит сейчас, – попросту детский лепет. И причина очень простая – депрессия была в одной стране. Теперь же то, что мы ошибочно называем государством (то есть – правители), в депрессию вогнало все страны. Наша страна особенно уязвима, потому что мы находимся в рамках третьего энергетического перехода. Первый энергетический переход был переходом от биомассы к углю, второй – основывался на широком использовании нефти, а третий – природного газа. При этом развитые экономики переходят к более экологичной «зеленой энергетике». Мы же – заложники газа и нефти.

Сегодня все отягощается тем, что экономику убивает буквально каждый отдельно взятый гражданин. Почему? Потому что ни у одного из нас нет уверенности, что завтра будут какие-то проекты, работа, деньги. Исчезло ощущение относительной «безопасности». Неуверенность в завтрашнем дне ведет к тому, что вместо поездки, условно говоря, в Италию, гражданин думает о том, чтобы поехать в Турцию или Крым, или вообще никуда не едет. Меньше денег у граждан, меньше трат – больше разорившихся предпринимателей, больше потерянных рабочих мест.

Ни у кого нет уверенности, что завтра будет «горизонт». Вернуть утерянное чувство уверенности в завтрашнем дне, ощущение безопасности и доверия практически невозможно. Потому что практически во всех странах, и в Российской Федерации в том числе, «руководители» повели себя, как, извините, обгадившиеся коты. Потому что максимум, что они смогли предложить гражданам в качестве «модели» выхода из кризиса, это – из своих квартир сделать одновременно тюрьмы, лечебницы, школы и далее по списку. Пустив экономику под откос. И в результате этого локдауна наши с вами сограждане-предприниматели, да и в целом все граждане получили еще больший удар, чем все остальные, потому что государство не оказало им никакой поддержки.

Средний чек в магазине с апреля 2020, когда пандемия только набирала обороты, по отношению к апрелю 2021 вырос значительно и может «шкалить» под условные 370–420 рублей. Но здесь есть еще нюанс (и, как всегда, большое «НО»). Важна не только сумма в чеке, но важно и количество товарных единиц. Товарная инфляция за это время составила 15–20 %, и поэтому чек в товарных единицах, как более корректной мере подсчета, упал примерно на 10 %. Это связано с тем, что люди стали приобретать по большей части базовые товары. Количество товарных единиц в чеке упало, а это и есть направление в сторону мобилизационного потребления, когда покупается только самое необходимое.

В такую ситуацию в той или иной мере попали практически все экономики мира – переход на так называемые мобилизационные рельсы идет полным ходом. В России этот переход на мобилизационную модель потребления был очевидным на фоне сомнительно реализованного локдауна. Граждане стали потреблять базовый набор товаров и услуг – и это стало главной проблемой для бизнеса. Но не менее значимо то, что ни власти, ни часть бизнеса так этого и не осознали и не осознают, а значит, не могут исправить. И как вишенка на торте – на сегодняшний день ни в мире, ни в Российской Федерации (что для нас особенно важно) не выработана новая модель экономики. А та модель, в которую мы попали благодаря «властителям», называется «мобилизационной», и в ней нет ничего хорошего. «Властители» сидели в землянке, высунув перископ, и убивали экономику.

Рассмотрим подробнее, что же такое мобилизационная экономика и мобилизационная модель потребления и как работать и жить в новой реальности. Ряд наших соотечественников-экономистов всерьез рассуждает о том, что российская экономика может существовать на мобилизационных рельсах. На мой взгляд, делая подобные заявления, они допускают одну фундаментальную ошибку.

Мобилизационная экономика подразумевает, что все подчиняется какому-то единому центру и из этого единого центра будет происходить руководство максимально эффективным распределением и использованием природных, технологических, интеллектуальных ресурсов для высоких темпов экономического роста. Но в наших реалиях и с учетом особенностей текущей ситуации это выглядит как какая-то мегаутопия, при которой возникает мегагосплан и мегаисполнительский механизм. Запланировать можно все, что угодно, у нас огромное количество министерств и ведомств занимается планированием. У нас даже есть министерство экономического развития – одно из самых беззубых, которое выстраивает огромное количество стратегий, но все же подчиняется в реальной экономической сфере силовым ведомствам. И, поскольку силовые ведомства управляют экономикой, дают ей жизнь или отнимают ее, то в этом случае говорить о каком-то мегапланировании невозможно. Потому что даже среди силовых ведомств отдельно существуют МВД, ФСБ и другие интересные организации из трех букв.

Ключевой вопрос в условиях мобилизационной экономики – что является основанием для производства и потребления самых примитивных видов товаров и услуг? Для российских реалий этот вопрос звучит фатально или, как минимум, как жесткий вызов. Дело в том, что, представляя собой по сути сырьевую колонию, мы производим достаточно примитивные материалы и сырье, которые к тому же практически не востребованы для дальнейшего производства базовых товаров.

Так, например, у нас огромные мощности в металлургии, в частности в производстве редкоземельных металлов. Но для чего нужны эти редкоземельные металлы, какие отрасли производства и технологии их используют? Они используются в электронике, в авиастроении, газотранспортной промышленности, трубопроводных системах. При этом, если обратить внимание на то, для кого в конечном итоге мы гоняем газ, то вот здесь-то и выясняется, что ключевым потребителем в мобилизационной экономике является обычное домохозяйство, самое-самое простое. И домохозяйство это потеряло уверенность в завтрашнем дне.