Невеста Обалуайе - Анастасия Туманова

– Что ж, тогда сам объясни это Шанго, – пожала плечами Нана. – Что будет, когда твой старший брат узнает, что ты и Ошун трахались за его спиной просто ради забавы?

– Ради забавы? ! У Ошун тогда не оставалось выхода! Ей нужно было…

– Вот-вот! «Нужно было»… «Не оставалось выхода»… Ошун привыкла расплачиваться за услуги только одним способом! И ты принял эту плату: кто тебя за это осудит? Но так уж вышло, что для меня, создавшей все головы на свете, нет тайн в ваших ори! Нет ничего на свете, что не известно Нана Буруку! Ты можешь обмануть Жанаину – мою дуру-сестру. Можешь обмануть своих выродков-братьев. Даже мою Эвинью ты пока ещё обманываешь! Но что будет, когда она узнает обо всём? А ведь ты ждёшь её приезда, малыш Эшу, не так ли? Вряд ли ты сможешь разбрасывать с ней песок на пляже в этом декабре! Эвинья – гордая девочка. Шанго – её брат. Ошун – подруга. А ты, малыш… Ты – просто кусок дерьма. И сейчас тебе нечем крыть. Более того: если эта история дойдёт до твоей матери… Ты понимаешь меня, Эшу? Понимаешь, хозяин замков и перекрёстков? Стоит ли это всё того, чтобы загораживать мне сейчас дорогу?

Эшу не отвечал.

– Я вовсе не враг тебе, малыш, – помолчав, продолжила Нана. Красный свет сигареты неровно освещал её красивое, холодное лицо. – Мне незачем ссориться с тобой. Но я хочу дать своё благословение близнецам Ибежи. Дай мне пройти к моим внукам, Эшу. И я клянусь: ваша с Ошун тайна останется тайной. И для Шанго, и для Эвы.

– Пообещай, что ничем не навредишь малышам! – послышался отрывистый шёпот из темноты.

– Я? ! – изумилась Нана. – Я причиню вред крошечным детям? Своим внукам? ! Эшу, не оскорбляй меня незаслуженно! Я всего лишь хочу благословить Божественных близнецов – как это сделали сегодня все ориша! Я не пришла сегодня вместе с другими – и, как оказалось, правильно сделала! Шанго, этот болван, не подпустил к детям своего родного отца! А со мной бы он не стал даже разговаривать! Но оставлять таких малышей без защиты опасно! Разве я не права, Эшу? Не будь дураком, освободи мне дорогу. И забудем обо всём. Через неделю в Баию вернётся моя Эвинья – и ты снова будешь катать её по песку в Амаралине. Видит бог, никогда не могла понять, что она в тебе нашла! Кстати – как у тебя хватило ума поделиться с Эвой своей аше? Разве ты не знаешь, чем кончаются такие игры с детьми Нана Буруку?

– Тебя это не касается, тётушка!

Нана молча, презрительно улыбнулась. Минута прошла в томительном молчании. Затем Эшу сплюнул сквозь зубы. Сунул руки в карманы. Обошёл женщину, лишь чудом не зацепив её плечом, и медленно, не оглядываясь, пошёл вниз по холму. Длинная тень его бежала сзади. Нана смотрела вслед Эшу. Луна била ей прямо в глаза, и, если бы Эшу повернулся, то увидел бы на лице Нана Буруку сокрушительное торжество. Но он не оглянулся, и через пять минут дона Каррейра осталась одна. Чуть слышно скрипнула дверь подъезда – и улица опустела.

Спустя несколько минут Нана Буруку вышла из дома Шанго и Ошун. Её лицо было почти счастливым.

– Боже, Эшу, поверить не могу! – пробормотала она. – Так легко! Так просто! И ты совсем ничего не понял? Ты не задумался, даже когда я упомянула твою аше? Что за безмозглые дети у моей сестры, подумать только… Впрочем, тем лучше для меня. – Нана Буруку чуть слышно рассмеялась в темноте. – Эшу, малыш, я ведь не солгала тебе. Я ни слова не скажу Эвинье. В этом нет нужды: моя дочь очень скоро всё узнает сама. Она умная девочка и сделает правильные выводы. И рано или поздно поймёт, что её мать всегда права.

– Ты никуда не уйдёшь! Шагу отсюда не сделаешь, проститутка! Я ещё не всё тебе сказал! И вели своей подружке убираться: наши дела её не касаются!

– Эва, уходи отсюда, я справлюсь! Я знаю, как с ним надо! Эвинья, не надо… Беги-и-и!

– Не прикасайся к ней, сукин сын! Ты последний мерзавец, я убью тебя! Чего стоит мужчина, который может ударить женщину? Чих напрасный, улитка, тварь!

– Ай! Ай, Мадонна! Эва, что ты делаешь? ! Эва! Эва! !!

Капоэйрой двадцатилетняя Эва Каррейра занималась не так давно. Но от её кешады [40 - Кешада – удар верхнего уровня в капоэйре, обычно в голову или челюсть. ] владелец художественной галереи «Армадиллу» Мануэл Алмейда отлетел к стене. На пол рухнул постер – репродукция «Подсолнухов» Ван Гога, со стола упала ваза с орхидеями, и замигала лампочка в торшере. Габриэла, отпрянув к двери, истошно завизжала. Эва схватила подругу за плечи и толкнула за порог.

– Хватай сумку! Беги! Заводи машину!

– А ты? ..

– Беги, говорят тебе! Он ничего мне не сделает! Я капоэйристка, а он пьян! Живо, Габи!

Захлопнув дверь за подругой, Эва смотрела, как Алмейда поднимается сначала на четвереньки, потом – на колени. Почти спокойно думала о том, что Мануэл трезвый и Мануэл пьяный – два совершенно разных человека. До каких пор Габриэла будет выяснять, какой из них – настоящий? .. А больше Эва не успела ничего подумать, потому что над её головой просвистела тяжёлая ваза.

– Шлюха! Сводня! Убирайся прочь! Я предупреждал тебя! И можешь забыть о своей выставке! Я не выставляю у себя бездарных потаскух!

Ваза, разбившись о стену над головой Эвы, осыпала девушку осколками. Мануэл выпрямился. В его глазах светилось безумие, а в руке качался острый мастихин. Криво улыбнувшись, Алмейда сделал шаг вперёд.

Эва улыбнулась. Закрыла глаза. И вскинула руки над головой.

Капля воды упала на лоб хозяина квартиры. За ней – ещё одна. Ещё. И ещё. По всей огромной комнате пошёл вкрадчивый, тихий шепоток. По французскому окну поползли водяные дорожки. Застучало по столешнице, по корпусу компьютера, по развороченной постели. Красная футболка Мануэла покрылась тёмными пятнышками. Алмейда остановился. Пьяное бешенство в его глазах сменилось изумлением. А потом пришёл страх. И, когда Мануэл, выронив мастихин, неловко упал на колени, оказалось, что пол студии залит водой, по которой вовсю барабанит тропический ливень. Потолка не было вовсе: вместо него клубились серые, перламутровые, прозрачные облака. А в двух шагах стояла, воздев руки, юная женщина в бело-розовом прозрачном одеянии, словно сотканном из дождевых капель. В ней было добрых три метра роста. Розовое сияние рассвета исходило от её лица, лишь отдалённо напоминавшего Эву. Поймав полный ужаса взгляд Мануэла, ориша Эуа спокойно улыбнулась. В глазах её стояла сверкающая радуга.