На краю света - Эбби Гривз

– Мэри?

Ее глаза метнулись к дверям.

– Хорошая свадьба?

– Не моя же.

– Да, я догадался. – Он выглядел еще лучше, чем ей запомнилось. Он расстегнул пуговицу на своей дурацкой рубашке и закатал рукава, так что Мэри могла любоваться его запястьями. – А как теперь насчет помощи?

Ну что ж, второй раунд.

– Давайте, – сказала Мэри, когда ее сердце наконец вернулось на место из глотки. – Можете начать со скатертей. Их надо собирать в корзину для прачечной.

Джеймс подчинился указанию, и Мэри пришлось заставить себя не смотреть на него, упиваясь самим фактом того, что он вернулся. Ей надо было знать – зачем, но как об этом спросить, без того чтобы не показаться ни отчаявшейся, ни слишком радостной? Она решила поступить решительно. В конце концов, он англичанин; с большой вероятностью она никогда больше его не увидит.

– Так что же снова привело вас сюда? Вряд ли любовь к уборке.

– Вы.

– Простите?

– Вы меня слышали. – На сей раз Джеймс взглянул на нее. Снова эта улыбка. Она даже не представляла, что можно так легко и дружески чувствовать себя с незнакомцем, что можно ощущать себя настолько уютно. – Вы, – продолжал он. – В вас есть что-то… загадочное. Тихая, но резкая. Да, наверное, дело именно в этом. Ну, и красавица, это тоже способствует, но дело не в этом. Мне захотелось понять вас. Я соскучился за эти несколько часов.

Мэри понятия не имела, что отвечать. Разве англичане не славятся своей молчаливостью? Или же это все чушь, из тех, что показывают в кино? В любом случае Мэри не знала никого настолько прямолинейного в мыслях и комплиментах. Ей надо было бы поблагодарить, но это было бы уж очень по-деловому. Лучше ничего не предпринимать, чтобы не разрушить атмосферу момента.

Джеймс занялся скатертями.

– Не хотите выпить? – она взяла два чистых бокала и наполовину полную бутылку вина.

– Я уж думал, вы никогда не предложите.

Джеймс сел рядом с Мэри, касаясь ее коленом. Приподнимая бокал, он сказал:

– Ну, за свадьбы, конференции и неожиданные… знакомства.

Мэри покраснела. Она была не из тех, кто опережает события. Кроме того, она уже очень давно ни с кем вот так не общалась. Последним был Дин, но они расстались уже больше трех лет назад. Мойра считала, что она начала зарастать в их отношениях паутиной. И Мэри трудно было с ней не соглашаться.

– Откуда вы? – спросила она, пытаясь сменить тему прежде, чем ее мысли отразились бы у нее на лице.

– Илинг. Западный Лондон. Вы бывали в Лондоне?

Мэри покачала головой. Она однажды была со школьной экскурсией в Кале, но на этом ее путешествия за пределы Северной Ирландии исчерпывались.

– Он прекрасен – ну, по крайней мере, для туристов. Для жизни слишком уж сумасшедший. И очень дорогой. Но я там вырос и теперь без него не могу.

Это было Мэри понятно. Джеймс поболтал немного о достопримечательностях в округе, спрашивая, много ли она путешествует и что ей нравится? Это был разговор, который, как чувствовала Мэри, можно было поддерживать бесконечно, особенно с заинтересованным собеседником, но она отчего-то ощущала странное нетерпение.

– Вы живете один? – Пусть это выглядит предосудительно, но она хотела убедиться, что не наступает никому на пятки. Она никак не могла проверить его честность, оставалось полагаться лишь на внутренние инстинкты, а прямо сейчас ее желудок скручивало с такой силой, что она боялась, что это можно услышать.

– Завзятый холостяк. – Джеймс прижал руку к сердцу. – Я однолюб, но только с той единственной женщиной; а в отсутствии той единственной женщины я…

– Одинок, – закончила фразу Мэри. Прелестно. – Я имела в виду – вы сейчас, здесь – один?

Джеймс поднял брови, и Мэри потребовалось волевое усилие, чтобы не растерять всю свою уверенность. Такая прямота была совсем не свойственна ей, но каким-то образом она чувствовала, что это ей идет. Когда еще ей представится такая возможность? Уже в понедельник этот человек вернется на свою работу на другой стороне Ирландского моря.

– Да. Именно так.

Мэри поняла, что ей придется сделать первый шаг.

– Может быть, нам стоит пойти проверить.

На ресепшен дежурил ночной портье. Тихий шорох вращающихся дверей прерывался его периодическими всхрапами. Пока они ждали лифта, Джеймс положил ладонь на поясницу Мэри. Когда дверцы раскрылись, он слегка нажал, направляя ее внутрь. Они встали так, что ее спина была прижата к его груди. Их отражения слегка искажались в металлической панели.

Лифт поднимался медленно, и Мэри подумала, не начнет ли он целовать ее прямо здесь, как это случилось бы в кино или в одной из этих заметок в «Космополитене», где женщины готовы заплатить полтинник за то, чтобы признаться во всевозможных сексуальных извращениях. Но нет. Мэри никогда не думала, что сдержанность может так раздражать.

Он жил на пятом этаже, известном как «навороченный», с большими номерами и парадным сьютом в конце. Его часто бронируют на медовый месяц, подумала она с содроганием предвкушения. Когда они почти подошли к номеру, Джеймс убрал руку и вынул из переднего кармана карточку от номера. Дверь открылась с первой попытки, и он шагнул в темноту, не дожидаясь, пока включится свет.

Мэри последовала за ним, закрыв дверь толчком бедра. Она прошла дальше в комнату, но губы Джеймса уже коснулись ее шеи. Продолжая целовать, он провел руками по поясу ее юбки, высвобождая рубашку и стягивая ее через голову одним движением. Он расстегнул застежку лифчика, и она опустила руки, ожидая, чтобы он упал с нее. Мэри подумала, что, наверное, она должна как-то снять колготки, а тело Джеймса уже было плотно прижато к ней, но прежде, чем она успела разобраться со всей этой логистикой, он просто наклонился и стянул их с нее, и она смогла отбросить ногой две упавших на щиколотки нейлоновые лужицы. Он подхватил ее и понес к кровати.

Мэри смотрела, как Джеймс раздевался. Он не глядел на нее, отчего, надо полагать, все становилось проще. Ей не приходилось следить за своим выражением лица или воображать, что она любуется призовыми экспонатами сельскохозяйственной выставки. Хотя это не значило, что она ничего не заметила – то, в какой он был форме, как волосы у него на груди начинались на выступах ключиц, две линии, формирующие букву «V» в основании живота, который, казалось, был соткан из теней, заполняющих комнату.