Голос ангельских труб - Инна Бачинская

– Давно ты здесь?

– Четыре года.

– Домой не тянет?

– Со страшной силой! – Она сплела пальцы на затылке, потянулась. Грудки проклюнулись на обтянувшей тело майке. – Там у меня родители, сестренка. Младшая. Отец зовет домой, а мама говорит, не торопись, тут… в смысле, дома, тебе делать нечего. Если бы не мои деньги, даже не знаю… а так – они крутятся, сестренка учится на экономическом. Я из Воронежа. Как там, дома?

Шибаев пожал плечами, не умея ответить однозначно.

– То-то и оно, – сказала Лиля. – Мама говорит, выходи замуж. К нам, говорит, приезжают американцы за невестами, даже брачное бюро открыли. Не вздумай возвращаться! – Она задумалась ненадолго. – Здесь, конечно, не сахар, но жить можно.

– А замуж? – спросил Шибаев, которого забавляла ее искренность.

– За-а-муж? – пропела Лиля и рассмеялась. – Без денег, без профессии, без визы? Потому и домой поехать не могу – не вернусь. Америка как наркота – подсаживаешься и уже не бросишь. Тут недавно один из Африки, черный, получил гражданство, ждал шестнадцать лет, и в тот же день выиграл почти два миллиона в лотерею. Во везуха! Работает надсмотрщиком в женской тюрьме. Показывали по тэвэ – его самого, жену. Я тоже покупаю билеты… Не часто, пятерки жалко. Все равно не выиграю. Я никогда не выигрывала. Я вообще не понимаю, как можно угадать все шесть цифр!

– Я тоже не понимаю, – признался Шибаев, с удовольствием наблюдавший за ней. Разница между женщиной из ресторана, исполнявшей танец живота, и подростком, сидящим перед ним сейчас, была разительной.

– Ох, – встрепенулась она, – кофе! Совсем забыла! Тебе какой?

Видя, что Шибаев не понял, пояснила:

– Крепкий? С молоком?

– Не очень, – ответил он. – С молоком.

– Ты голодный? – спросила она в третий раз, и Шибаев понял, что она устала до чертиков, валится с ног и не помнит, о чем уже спрашивала.

– Не голодный, – ответил он. – Я же был в ресторане, помнишь?

– Помню, – она улыбнулась. – Я тебя сразу заметила. Еще говорю Аннушке…

– Кто такая Аннушка?

– Подруга. Она тоже поет…

– Толстая? В черном платье? – уточнил Шибаев. «Старая? С визгливым голосом? » – подумал про себя.

– Не очень толстая. Ага. Я говорю, смотри, кто с Лёнькой! А она говорит, не наш, новенький, не знает, с кем связался! Это про Лёньку.

– Вы с Аннушкой всех гостей обсуждаете?

– Не всех! – девушка расхохоталась. – Сегодня только тебя! Ты Аннушке понравился. Она мужиков насквозь видит. Говорит, крепкий, надежный… Это про тебя. И красивый. – Она взглянула на него лукаво.

– А что про Лёньку?

– Лёнька… Я так и сказала Аннушке, что Лёнька разведет тебя на бабки. Увидел нового человека…

– Каким образом?

– Да мало ли… Впарит машину без колес. У него бизнес – торгует старыми машинами, всякой рухлядью, крадеными мобильниками. Кличка «Телефон». Его уже били несколько раз. Один раз он вообще исчез, целый год его не было. Так что ты с ним поосторожнее, ты еще ничего тут не знаешь.

– Спасибо, буду поосторожнее.

– А где ты остановился?

– Нигде пока. Мы договаривались с одним знакомым, но он меня не встретил.

Шибаев не стал вдаваться в подробности. Он знал по опыту, что женщины всегда верят лишь тому, чему хотят верить, игнорируя такие мелочи, как логика и здравый смысл, а недостаток информации с лихвой восполняют собственной фантазией, расставляя точки над «i».

Лиля смотрела на него, решая что-то про себя. Потом отвела взгляд и сказала:

– Хочешь, оставайся. – Подумала и прибавила: – Я живу с подругой. Она сейчас в Майами, у нее там бойфренд ресторан держит… Можешь спать здесь, – она слегка порозовела.

– Спасибо. А кофе будет?

Она всплеснула руками:

– Кофе! Сейчас принесу!

– Давай на кухне, – предложил Шибаев. – Поздно уже.

– Пошли, – сразу согласилась Лиля. – Может, яичницу сделать?

– Не нужно, только кофе.

Шибаев сидел на высоком табурете, ждал кофе. Кухня была узкая, полутемная, скучная, с крошечным узким, как бойница, окном, выходившим на красную кирпичную стену соседнего дома. Старая газовая плита, вместо стола – стойка как в баре, во всю длину кухни. Над ней до потолка шкафчики с отлетевшими ручками. Капающий кран, облезшая эмалированная раковина. Спешащий по своим делам рыжий таракан торопливо пересекал стойку. Достигнув стены, проворно исчез в щели, будто нырнул. Лиля, поднявшись на цыпочки, достала из шкафчика яркую керамическую тарелку, а из холодильника – пачку печенья. Заметив его взгляд, пояснила:

– Ничего нельзя оставлять. Тараканов полно. А в холодильнике нормально. – Она высыпала в тарелку печенье, тонкое, почти прозрачное, темно-коричневое, посыпанное сверху кристалликами сахара. – Мое любимое, – она откусила кусочек. – Кофейное. Бери!

Главное достоинство кофе заключалось в его температуре – ни горячий, ни холодный – как раз такой, как любил Шибаев, по утрам обычно запивавший им бутерброд. Как-то Алик Дрючин, побывавший в Вене у своей очередной невесты, рассказал ему, что австрияки были потрясены его манерой запивать еду кофе. Они сами, как приличные люди во всем мире, пьют кофе под занавес из крошечных чашечек, очень крепкий и, упаси боже, без сахара, не говоря уже о молоке. Можно, правда, со сливками. Невеста Алика, тоже юрист, с которой они вели одно дело с «двух сторон» или, вернее, из двух стран, курила сигарету за сигаретой и без передышки «хлестала» эспрессо. «А мне, чем эту отраву хлебать, лучше стакан водки, – пожаловался Алик. – Присмотрелся – зубы у нее желтые, здоровые как у лошади, и табачищем несет. Нет, что ни говори, наши женщины самые красивые…» Шибаев понял, что Алик Дрючин созрел для нового брака. Год назад после развода он орал, напившись и припадая к шибаевской груди: «Змеюки подколодные! Жадные, подлые, мерзкие! Никогда! В страшном сне! Ты, Саша, молодец! Как тебе удается? Свобода, брат, это великое состояние души и тела». Потом появилась длиннозубая немолодая австриячка с сигаретами и эспрессо, очень умная, которую Алик в шутку окрестил «моя невеста». Сначала в шутку, а потом и всерьез.

Кофе Шибаев любил с молоком и сахаром. А чай – очень крепкий и без сахара. Лиля, стоя, хрустела печеньем. Александр сидел на табуретке, упираясь коленями в нижние шкафчики, пил кофе из большой синей кружки с желтой птицей, похожей на курицу. Первая стадия знакомства – самая легкая – закончилась, и легкость сменили паузы и ощущение неловкости. Они не знали, о чем говорить. Лиля украдкой взглядывала на Шибаева, и он понял, что она не знает, как он поступит дальше. В молчании допили кофе, и Шибаев сказал: «Иди спать. Я вымою посуду». Лиля покраснела, а он притянул ее к себе, не рассчитал – получилось слишком сильно, и они стукнулись лбами. Она прижалась к нему – теплое дыхание обожгло шею – и потерлась щекой о его щеку. Он почувствовал неловкость, так как был небрит. Все барахло осталось в гостинице. Отстранив девушку от себя, он поцеловал ее в губы. Оторвался с трудом и сказал: «Иди! » – «Не хочу! » – ответила Лиля, обнимая его за шею.