Убийца манекенов - Инна Бачинская

– Кто? – не понял Дима, вполуха слушавший генерала.

– Да девушка твоя!

– Она замужем, – брякнул Дима.

– Что? – поразился генерал, даже жевать перестал. – Как замужем?

– Она собирается разводиться, – поспешил Дима его успокоить.

– Постой, постой, – забеспокоился тот. – Вы с ней встречаетесь, и в то же время она замужем? Как же так? А муж?

– Я люблю ее, Владимир Герасимович, – сказал Дима, серьезно глядя на него.

– А муж в курсе? Да если бы моя Зинаида Константиновна позволила себе… А я? Мы понимали, что такое верность. А вы, молодежь, забыли, что существует такое слово. Сегодня поженились, завтра разбежались. Еще не развелись, а уже новая любовь. Раз-два, и готово! А брошенных детишек государство воспитывает.

– Димочка, а где ты с ней познакомился? – Зинаида Константиновна, сгорая от любопытства, появилась на кухне.

– Ты чего поднялась? – строго спросил муж. – Велено лежать, так и лежи. Молоко выпила?

Дима пододвинул Зинаиде Константиновне табуретку.

– Выпила. Мне уже лучше. А то вы тут, а мне одной скучно. Спасибо, Димочка. А я смотрю, ты какой-то задумчивый стал, еще сказала отцу, никак Димочка влюбился. Помнишь?

– Не помню, – нахмурился генерал. – Она замужем.

– Как замужем? – ахнула Зинаида Константиновна. – А дети есть?

– Детей нет.

– А что так?

– Не знаю, – ответил Дима. – Я не спрашивал.

– Любовь – это не вздохи под луной, – сказал генерал. – Это в первую очередь дисциплина. И долг. Перед родиной, перед семьей, перед коллективом. Служба в армии воспитывает дух коллективизма.

– Да ладно тебе, – махнула рукой Зинаида Константиновна. – И что теперь будет, Димочка?

– Она уйдет от мужа, – ответил Дима.

– А жить на что? Детки пойдут, кормить, одевать, обувать их надо. Твоими книжками не прокормишься. Это раньше государство пеклось, а сейчас каждый сам за себя.

– Мы еще не думали о детях, – отвечал ошеломленный натиском Дима.

– А о них и думать не надо. Не успели оглянуться, а уже они тут как тут. Вот когда Васенька родился, наш первый, Володечка уже капитаном был, на всем готовом, тогда к армии отношение другое было. Это сейчас армию ни в грош не ставят. А когда Петечка родился, отец уже майором был. Мне рожать, а Рымбаева – это доктор наш – змея укусила. Не то выживет, не то помрет. Ужас. Я кричу-разрываюсь, а Володечка чуть не плачет, растерялся, красный весь. А мне и больно и смешно. Успокойся, говорю, рожу нормально, а что кричу, так полагается кричать, не бойся! Позови повариху – у нас вольнонаемная была Варя, толстая, поперек себя шире! Так и родила я Петечку. И о любви мы никогда не говорили. Мне и в голову не приходило спросить. Детей растили… Ты хоть любил-то меня, а, отец?

– А обвенчаться в церкви не хотите, Зинаида Константиновна? – поинтересовался генерал иронически. – А то теперь мода такая, без этого неприлично, что люди скажут? И в первый раз в церкви, и во второй, и в третий. Раз плюнуть.

– А мне нравится. Невеста в белом, гости, цветы. А то мы записались, и все. У меня даже платья белого не было. Пришла в загс в костюмчике голубом, помнишь, Володечка? Голубой, в белые ромашки!

– Эх ты, моя ромашка! – сказал генерал и поцеловал жену в плечо.

Они забыли о Диме. Кажется, совсем недавно, вчера или позавчера, молодой бравый лейтенантик Володя Крымов с замиранием сердца сказал Зиночке из сберкассы: давай поженимся. И чуть не умер от страха, что откажет ему Зиночка. Это потом он придумал, что она ждала его три года. А может, и ждала. Дело прошлое. И всю жизнь знал генерал Крымов, что у него есть тыл. Что примет Зинаида Константиновна его в любом виде, не бросит, не откажется. Разве сейчас между людьми такие отношения?

– Димочка, а какая она? – Зинаида Константиновна жаждала подробностей. – Красивая?

– Очень, – Дима вздохнул.

Прошло четыре дня с тех пор, как он видел Лидию в последний раз. Он ни разу не позвонил ей, как она и просила. При мысли, что у них с мужем будут гости, что у них дома уютно и красиво, а в центре гостиной стоит елка с разноцветными шарами, как в витрине какого-нибудь дорогого бутика, Дима чувствовал себя несчастным. Тоска по Лидии разрывала его сердце. Он несколько раз подходил к ее дому, надеясь увидеть Лидию хотя бы издали. Он уходил из дома с самого утра, чтобы оторвать себя от телефона, и бродил по улицам и заснеженному парку, бормоча в такт шагам стихи, разговаривая с Лидией, рассказывая ей, как провел день… Вспоминал, как она пришла… запах ее духов, голос, вкус губ, как она сказала, что любит… ее смех…

Лидия… Лидия… Лидия…

Дима не слышал, о чем говорили генерал с женой, и очнулся только тогда, когда Крымов стукнул кулаком по столу и сказал:

– Хватит! За работу! Пошли, Дима.

Последующие три часа генерал вспоминал свою службу на Дальнем Востоке. Говорил он неторопливо, короткими рублеными фразами, которые напоминали команды. Уставал, и тогда Зинаида Константиновна звала их к чаю. Она сострадательно смотрела на Димочку, который был так не похож на ее собственных сыновей ни характером, ни выправкой. Оба они уже полковники. Старший, Васенька, служит в миротворческой миссии в Либерии, младший, Петечка, – в Центральной Азии. Центральная Азия – и все. А где именно, она не знает, хоть и подозревает, что генералу это известно, но он не говорит ей, чтобы не огорчать. В горячей точке, где ж еще! Там все точки горячие. Сердце у нее болело, и мысль крамольная иногда приходила в голову, что генерал с его связями мог бы и похлопотать за сына… Но мысль эту Зинаида Константиновна не высказывала вслух. Муж часто не спал ночью, видимо, думал о сыне. «Господи, спаси и помилуй», – повторяла, лежа без сна, Зинаида Константиновна, готовая поверить, что Бог есть, хотя никогда не была верующей. Она смотрела на Диму, который казался ей таким хрупким, таким невзрослым, что приходилось только диву даваться, как до сих пор жив он, не помер с голоду, не попал под машину.