Свободная комната - Дреда Сэй Митчелл

Дом, разумеется, стоит особняком; ни один викторианский отец не хотел бы, чтобы уроки игры на фортепиано его дочери беспокоили соседей или чтобы они слышали, как он ругает горничную, которая осмелилась подать ему подгорелую рыбу.

Аллея огорожена широкими зелеными деревьями, которые заслоняют дома позади. По всей видимости, в те времена этот район не был роскошным, и даже сейчас, когда он очевидно процветает, остается уютным и милым, несмотря на то что некоторые из этих домов сейчас разделены на квартиры и комнаты. Свободные комнаты.

Единственное, что искажает эту идеальную картинку с открытки, стоит на подъездной дорожке. Белый фургон. С одной стороны крупным шрифтом надпись «Бравый парень Джек», а с другой – «Берусь за любую домашнюю работу, для меня нет слишком мелких дел». Там есть и номер мобильного телефона. К багажнику с помощью тросов прикреплена лестница с цветной тканью по обеим сторонам. В те времена, когда домом владели первые викторианцы, Джеку, несомненно, было бы сказано припарковать его современный аналог лошади с каретой у черного входа.

Сжимая в руках листок с информацией от онлайн-агентства по аренде недвижимости так крепко, как если бы это было мое завещание, я иду по подъездной дорожке, а гравий колет мне ноги через тонкие подошвы черных туфель на низком каблуке. Ладонь у меня потеет, и бумага становится влажной, часть чернил размывается. По дороге мой взгляд привлекает необычная отметка на стене над крыльцом. Это большой круг, выгравированный на камне, с отпечатком ключа внутри. Написана дата – 1878 год.

Входная дверь массивная, глянцево-черная, с простым молотком. Кровь пульсирует у меня по венам, когда я стучу. Я не слышу никаких шагов, но через некоторое время меня посещает неприятное чувство, что кто-то следит за мной. Нервы у меня успокаиваются, после того как я обнаруживаю, что на двери есть крошечный круглый пластиковый глазок, который к тому же мигает. Наблюдатель, кто бы он ни был, решает, что я не представляю угрозы, и распахивает дверь.

– Вы, должно быть, Лиза? Из агентства?

Мужчина примерно моего возраста, около двадцати пяти, но на этом наше сходство заканчивается. Он одет в выцветшие джинсы и футболку, волосы затянуты на затылке в неряшливый пучок. Это современный мужчина, который любит внимание. Об этом говорит все: от золотых сережек в пиратском стиле до борющихся за чужие взгляды татуировок на обеих руках. Почему люди так упорно разрисовывают свою кожу? Кожа должна оставаться нетронутой, и только время имеет право оставлять на ней свою печать. На самом деле он неплохо смотрится; единственное пятно на его мужественности, подчеркиваемой его квадратной челюстью, – это пожелтевшие от сигарет зубы.

– Именно так, – наконец отвечаю я тоном, полным надежды и дружелюбия. Мне очень нужна эта комната.

Он смотрит на часы. Гримасничает:

– Ну, вы рановато.

Интересно, какую мину он бы состроил, если бы знал, что я бродила по аллее последние двадцать минут?

– Это плохо? Мне зайти позже?

Он снова гримасничает, на этот раз улыбаясь сияющей никотиновой улыбкой, и делает мне знак рукой, чтобы я проходила внутрь:

– Конечно нет! Церемонии не для меня.

Я едва не вбегаю внутрь. Как будто возвращаюсь домой. Ведь именно домом это внушительное здание и стало бы, если бы я смогла договориться о комнате.

– «Приходите ко мне в гости», – мухе говорил паук. Кстати, я Джек.

Он ведет меня в коридор, который затягивает внутрь. Я не могу удержаться и широко распахиваю глаза от удивления. Дом внутри кажется даже больше, чем снаружи. Холл, выложенный подлинной черно-белой плиткой, ведет вниз, в похожее на столовую помещение, за которым мельком видна кухня. Другие двери плотно закрыты. Они ведут в комнаты, которые Джек не хочет мне показывать. Вместо этого он направляется прямо к лестнице с богато украшенными деревянными перилами и ковровой дорожкой с аляповатым узором.

На полу в прихожей лежит большой ковер. Он потрясающий, черно-красный с цветами по краям и с чем-то похожим на арабскую вязь посередине. Он напоминает мне пыльные ковры на марокканском рынке, которые я видела, когда ездила с мамой и папой в отпуск лет в девятнадцать. Я заставляю себя встать на него. Вдыхаю воздух в сердце дома. Вот что такое прихожая – сердце дома. Не верьте современным риелторам, которые утверждают, что это кухня. Сердце бьется в пространстве между входной дверью и лестницей, где дом обычно неподвижен. Спокоен.

– Вы идете? – спрашивает Джек уже на полпути вверх по лестнице.

Я схожу с ковра и иду за ним. Как странно, что такой молодой парень стал владельцем этого великолепного дома. Должно быть, он стоит миллионы; тут я задаюсь вопросом, а ему ли он принадлежит? Агентство не указало, кто является арендодателем, предоставив только прямой почтовый адрес, чтобы найти удобное обеим сторонам время для осмотра.

– Так чем вы зарабатываете на жизнь, Лиза?

– Я работаю в банке в отделе программного обеспечения.

Джек, кажется, удивлен моим выбором профессии.

– Программное обеспечение? Странновато для девушки, нет?

Парни что, до сих пор так говорят? Интересно, слышал ли Джек о движении #MeToo. Я не удостаиваю его ответом. Алекс бы никогда не сказал подобной чуши.

Мне приходит в голову, что я подвергаю себя риску, находясь один на один в доме с этим мужчиной. С незнакомцем. Потом я задаюсь вопросом, а не сноб ли я? Частное образование сказывается. У меня нет причин думать, что он опасен. Он может быть «немиловидным, но безобидным», как сказала бы моя мама. Я пытаюсь успокоить себя мыслью о том, что город переполнен людьми, у которых нет иного выбора, кроме как найти жилье в чужих домах. Кроме того, агентство знает о моем визите.

Мы доходим до площадки второго этажа. Все двери, кроме одной, закрыты, и через нее я вижу что-то похожее на большую ванную. Меня ведут к другой лестнице, на этот раз более кривой и узкой, без какого-либо ковра или дорожки, которая поднимается на верхний этаж дома.

Лестница скрипит и стонет, пока мы поднимаемся.

– Вы смотрели еще комнаты? – спрашивает он.

Я качаю головой, хотя и знаю, что он не сможет этого увидеть.

– Нет. Эта первая, которая привлекла мое внимание. А ее смотрели другие люди?