Потревоженный демон - Инна Бачинская

Откуда он их выкапывает, хихикает Алина. Не иначе как из бабкиного сундука. Ты бы подсказала, Ир, а то полная безнадега. А ты заметила, что у него разные носки? То черный с синим, то серый с коричневым! Алина хохочет.

Ирина Антоновна укоризненно качает головой: ну и язык у тебя! Да я не против подсказать, но как? Как сказать ему про одежду? И про носки? Может, у него с деньгами туго, сейчас все страшно дорого, ну а какая у них там в музее зарплата, сама знаешь, кот наплакал. На джинсы и футболки должно хватить, говорит неугомонная Алина. Не женат, внебрачных детей нет, платными сексуальными услугами вроде бы не пользуется. Или все на жрачку уходит? Девушки смеются…

…Ирина Антоновна, Ириша, забежала в домик губернской канцелярии, как и обещала, вечером, после работы, и они пили кофе. Эмилий Иванович купил в «Золотом ключике» пирожных – два тирамису и два с маринованной вишенкой. Ириша только ойкала, что нельзя, калории, то-се, но парочку все-таки съела и пообещала себе сегодня не ужинать. Таким образом, вопрос с репетицией был улажен. Зал на первом этаже – прекрасная сцена, там еще есть ступенька, на которую усядется папа Карло, а в торце можно повесить плакат с очагом.

– Прекрасно! – с энтузиазмом воскликнула Ирина Антоновна. – Ты себе не представляешь, Эмочка, как ты нас выручил. Завтра часиков в шесть, добро? Ой, собачка! – Она заметила Тяпу, вылезшую из-под стола. – Какая хорошенькая! Твоя?

Эмилий Иванович кивнул.

Она убежала, а Эмилий Иванович и Тяпа, стоя на крыльце, смотрели ей вслед…

* * *

…Они прибыли в половине седьмого. Пестрая, развеселая компания во главе с Иришей, и было их, как прикинул опешивший Эмилий Иванович, человек пятнадцать. Он задержал взгляд на здоровенном парне с полосатой подушкой под мышкой. Перевел на долговязого и тонкого с подсакой.

– Карабас-Барабас, – Ириша поймала его взгляд. – Подушка для усиления живота. А это Дуремар – Володя.

Дуремар взмахнул подсакой и присел в реверансе. Был это бледный тонкий юноша с бородкой а-ля кардинал Ришелье.

Папа Карло нес шарманку, тощая девушка в длинной цветастой юбке – здоровенное картонное полено. Еще одна девушка была в странного вида шляпке, а ее спутник с черным кружком на глазу. Он устрашающе вращал здоровым глазом и хромал, заваливаясь набок.

«Лиса Алиса и кот Базилио», – догадался Эмилий Иванович, вспоминая культовых героев любимой детской книжки. Правда, в той книжке герой назывался Буратино.

– Танечка Соболева и Юра Шевчук, – представила парочку Ирина Антоновна.

– Подайте бедному животному на пропитание! – Кот вцепился в Эмилия Ивановича. – Же не манж па сис жур! Дай, дай, дай! Жрать охота! И пить.

Эмилий Иванович отскочил и неуверенно улыбнулся.

– Пьеро и Арлекин!

Эмилий Иванович поклонился.

– А это наш спонсор и меценат Эмилий Иванович, – объявила Ирина Антоновна. – Добрая душа, старинный друг иностранного отдела. А это мы! Спикеры! – Она сделала округлый жест рукой. – Папа Карло – Саша Немет. Это Мариночка – Пиноккио. Карабас-Барабас – Миша Савченко. Черепаха Тортила – Зоя Павловна. Мальвина – Валерочка Костик. – Девушка в голубом паричке улыбнулась, и Эмилий Иванович с удовольствием задержал на ней взгляд. – Пьеро – Славик. А это наши технари – художник по свету Кирюша из Молодежного театра и фотокор Костя. – Осветитель Кирюша, бледный худой парень незначительного росточка, помахал Эмилию ручкой; Костя с камерой на груди важно кивнул – был он толст, серьезен, даже слегка насуплен. Клички у них были, как открыл на ушко Эмилию Ивановичу Карабас-Барабас, соответственно Кирюша, – Свет очей и Фото-Мэтр, или Тонкий и Толстый. Кирюша уже деловито прикидывал, куда воткнуть шнуры от софитов и стробоскопа.

– Здрасте, Эмилий Иванович! – посыпалось со всех сторон.

– Добрый вечер, Эмилий Иванович!

– Спасибо вам огромное, Эмилий Иванович!

– Ой, как тут таинственно! А что там?

– А вам тут не страшно, Эмилий Иванович?

– А тут есть привидения?

– Археологи говорят, тут подземный ход до Ильинской церкви! Правда?

– Ой, компьютер! В этих стенах! С ума сойти!

– А почему у вас на постере кошка и «Мона Лиза»?

– Поступайте к нам в почетные спикеры!

– Кто за почетного спикера Эмилия Ивановича?

– Ура! Единогласно!

– Папа Карло нарисует вам диплом!

– Ой, собачка! Это ваша? Как ее зовут?

Испуганную Тяпу потащили из-под стола, и она залилась визгливым лаем. Эмилий Иванович тоже растерялся, не привык он быть в центре внимания, не умел в компании. Но растерялся по-хорошему, даже покраснел. От растерянности он попытался пересчитать гостей, но после двенадцатого сбился. Потом попытался отвечать на вопросы, но безуспешно, так как вопросы сыпались градом и ответов никто не ждал. Тяпа лаяла, переходя из рук в руки, и облизывала новым знакомым щеки.

В итоге народ разбрелся по канцелярии, скрипел и хлопал дверьми, щелкал туда-сюда выключателями, стаскивал с полки фолианты, поднимая тучи пыли, всюду совал нос, пихался, прятался за углами и выскакивал с дурным «бу», вызывая визг девочек. К изумлению Эмилия Ивановича, взрослые люди вели себя как школьники, которых он вспоминал с содроганием. Он умоляюще посмотрел на Иришу, и она закричала:

– Начинаем! У нас всего два часа. Сцена первая. Папа Карло, очаг и бревно. Поехали!

– Эмилий Иванович, у тебя случайно нет холодильника? – Карабас-Барабас отвел хозяина канцелярии в сторону.

– Холодильника? – обалдел Эмилий Иванович. – Зачем?

Карабас-Барабас кашлянул и пошевелил пальцами:

– Бухло поставить. В библиотеке, сам понимаешь, дыхнуть нельзя, а у тебя здесь спокойненько. Да ты не парься, всего бутылек красненького, восстановиться после репетиции. И закушать. Только Ирише пока ни слова, а то визгу не оберешься, она у нас женщина нервная.

Эмилий Иванович кивнул и повел артиста к крошечному холодильнику в кофейной подсобке.

– Папа Карло! Бревно! На сцену! – кричала Ирина Антоновна. – Время!

– Где моя шляпа? Кто помнит, я был в шляпе? Кто спер шляпу?

– Саш, ты оставил ее в библиотеке!

– Папа Карло, давай без шляпы. Тихо!

– Все заткнулись! Шат ап! [2 - Shut up! (англ. ) – Заткнись! ] Поехали. Тишина!

Вспыхнул ослепительный свет, Эмилий Иванович, скромно притулившийся сбоку, вздрогнул и закрыл глаза. Ему было непривычно радостно и немного тревожно: а вдруг директор музея вздумает прогуляться в канцелярию, так, на всякий случай? И застанет вид на Мадрид? Но тут же он подумал, что рабочий день закончен, директор давно ушел, и единственный комплект ключей – у него. Запремся изнутри и никого не впустим. А завтра можно соврать, что забыл выключить свет. Вряд ли толстый Алексей Трофимович полезет заглядывать в окна. Эмилий Иванович подивился легкости, с которой придумал, что соврать. Творческое начало заразительно, не иначе.

– Бревно, на сцену! Эмилий Иванович, можно мы очаг на стенку скотчем? Мы его потом осторожненько снимем!

– Папа Карло!

– Бревно! Марина! Спрячь локти, выпирают!

– Тихо! Начинаем!

– Тяпа, тихо!

– Начали!

На сцене на табурете сидит папа Карло, печально смотрит на очаг. В углу – бревно, здоровенная кочерыжка с сучками.

Щелканье блица – Костя Фото-Мэтр на корточках ищет удачный ракурс. Снимки для истории. Эмилий Иванович снова вздрогнул и зажмурился.

– Poor me, poor me! [3 - Poor me, poor me! (англ. ) – Бедный я, бедный! ] – причитает папа Карло, раскачиваясь из стороны в сторону. – Один, совсем один! Ни жены, ни деток! Вот заболею, так и стакан… гм… некому подать! В смысле, воды. А был бы у меня сынок… – Он замолкает и прислушивается. Слышен явственный писк. – Кто здесь? Мыши? !

Писк повторяется. Папа Карло вскакивает, озирается, с опаской заглядывает в шкаф. Там пусто. Под стол – там тоже пусто.

– Хи-хи-хи! – слышится явственно.