Разгадка - Калья Рид

– Я не злюсь. Я просто… подавлена.

– Почему?

– Я знаю: то, что случилось, – правда, – отвечаю я. – Но это не имеет смысла. Даже для меня. И если я запуталась, то как я могу ожидать, что остальные поверят мне? Я просто…

Я тут же закрываю рот и приказываю себе молчать. Похоже, я увлеклась.

Доктор Ратледж не торопит меня.

– Наоми, я ознакомилась с твоей медицинской картой. – Она смотрит мне в глаза и говорит медленно: – Я просто хочу помочь тебе.

Я никогда не видела, что написано в этой самой «медицинской карте», но что-то подсказывает мне, что там целая куча лжи.

– Это не то, кто я есть.

Доктор Ратледж склонила голову набок.

– Что именно?

– То, что здесь написано. – Я постукиваю пальцем по лежащей на ее столе папке. – Это не я. Это чей-то еще взгляд на то, что случилось. Но не мой.

– Тогда расскажи мне свою историю.

– Вы просто собираетесь вынести свое суждение, – говорю я.

– Я не стану этого делать, если ты дашь мне шанс.

Я откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди.

– Нет.

– Почему нет?

– Называйте меня сумасшедшей, но что, если я просто не хочу рассказывать о своей жизни постороннему человеку.

– Я здесь не для того, чтобы тебя судить, – говорит она. – Я лишь хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь. Скажи мне, что привело тебя сюда, чтобы я могла поскорее вернуть тебя в обычный мир.

Даже если она и бойкая на язык, есть в ней нечто успокаивающее. Что-то располагающее. Как будто я могу раскрыть ей мой самый темный, самый постыдный секрет, и она выслушает его не моргнув глазом.

Открыв рот, я вверяю себя ей. Я очень надеюсь, что она примет мои слова и поверит: все, что я ей говорю, – это и есть моя жизнь. Она держит себя так, будто ее просьба – самая простая вещь в этом мире. Для меня же это все равно что просьба вскрыть вены и истечь ради нее кровью.

– Настоящая Наоми никогда бы не сдалась так быстро. Она бы боролась за то, чтобы остаться в настоящем.

Черт тебя побери, Лахлан Холстед!

Я как наяву вижу его, он сидит рядом со мной, глядя на меня честными глазами. Я всегда могла прочесть в его глазах все. Досаду, смех, радость, гнев. Он никогда ничего не скрывал. Это самая главная вещь, которая всегда притягивала меня к нему. Теперь же это меня убивает. Я вижу его лицо, слышу его слова, хотя единственное, чего я хочу, – это забыть о них.

Доктор Ратледж заглядывает в свои бумаги.

– Расскажи мне про Макса и Лану.

Лишь бы на меня не повлияло звучание их имен! В идеальном мире они просто скатились бы с моих плеч, и я бы спокойно ответила доктору Ратледж, что отродясь их не слышала. Она бы вопросительно посмотрела на меня, и я бы сказала ей, что понятия не имею, кто эти люди. Должно быть, она взяла не ту папку.

Но этот мир далек от совершенства.

Реальность – это мгновение, когда я слышу имена. Воздух медленно покидает мои легкие. Сердце колотится, как будто готово выскочить из груди.

– Нет, – резко говорю я. – Нет. Я не могу.

Доктор Ратледж удивленно поднимает бровь.

– Почему нет?

– Потому что…

Я смотрю на свои спортивные штаны и снимаю с них невидимые ворсинки.

Все то время, что я была в ее кабинете, в нем стояла тишина. Но моих ушей достигает какой-то треск. Он режет уши, и я даже вскрикиваю. Похоже на плохо настроенное радио.

И тогда я слышу голос, доносящийся откуда-то из-за моей спины.

– Наоми. – Волоски на моих руках встают дыбом. – Тебе никто не поверит.

Голос становится громче, настойчивее, враждебнее.

Паранойя вынуждает меня обернуться. Позади меня ничего нет, по крайней мере, в физическом смысле. Но я что-то чувствую. Это незримое присутствие настолько зловещее, что кажется, будто через несколько секунд разверзнутся глубины ада и поглотят меня целиком.

Я вспоминаю девушку, которую видела в коридоре. Ее глаза вспыхивают в моем сознании.

– Какого черта я все еще здесь?

Я не хочу доходить до этого. Хотя знаю, что уже близка. Тьма готова подмять меня под себя.

– Наоми? С тобой все в порядке?

Я смотрю на доктора Ратледж, но слышу голос Лахлана.

– Настоящая Наоми никогда бы не сдалась так быстро. Она бы боролась за то, чтобы остаться в настоящем.

А потом говорит Макс:

– Если ты любишь меня, не сдавайся.

Их голоса сливаются воедино. И это вселяет в меня слабую надежду.

Я тупо киваю. Мое тело дрожит.

– Я вам скажу.

Доктор Ратледж – само спокойствие. Сидит, ожидая, что я расскажу ей свою историю. Но прежде чем сказать хоть слово, я смотрю ей в глаза. «Слушайте внимательно, – говорит мой взгляд. – Не отвлекайтесь. Внимайте каждому слову. Но больше всего, прошу вас, поверьте мне».

3. Белые фонарики

Шесть месяцев назад, в летний зной, в разгар веселья, в гуще людей, которых я знала всю жизнь, все изменилось. Садилось солнце. Темно-голубое небо окрашивали полосы цвета обожженного золота. Звонко ударялись друг о друга бокалы с шампанским. Легкий ветерок охлаждал мою разгоряченную кожу. Внутри белого шатра покачивались бумажные фонарики.

Все казалось нормальным, даже безмятежным. Я была спокойна, уверена в себе. Мне казалось, что я хозяйка собственной жизни. Что у меня есть право принимать решения. Хорошие или плохие, неважно. Главное, что мои собственные.

Реальность же заключалась в том, что вся сила, которой, как мне казалось, я обладала, никогда не была моей. Это была судьба. Она окружала меня со всех сторон, принимала за меня решения, вела меня дорогой, которую считала правильной.

Ветерок, приносивший прохладу от летней жары? Он ласкал мою кожу, но и направлял меня вперед. Это он побудил меня ставить одну ногу перед другой.