Застывшие в поцелуе - Александра Пискунофф

– Да, только в ней может храниться истина, – загадочно улыбаясь, повторил председатель, словно он был Коперником, и в этот момент открыл миру истину, что Земля круглая, и за эту истину он мог, как герой, взойти на костёр. – Компьютер – это прошлый век, – продолжал он уже более спокойно и напоминал преподавателя средней школы. – Нажми кнопочку – и всё исчезнет, а бумага, она проверена временем.

– Я согласен, – сказал Герман. – Но это очень неудобно. – Но разве не чудо поместить огромную библиотеку в маленькую флэшку?

– Молодой человек любит читать? – удивился председатель, и тут, словно по мановению его руки, в комнате раздвинулись стены, и перед Германом предстал внутри дома огромный небоскрёб из полок и книг.

«Разве такое может быть? » – не успел сам себе задать вопрос Герман, как председатель продолжил:

– Моя библиотека состоит из старых свитков, пергаментов. Налево полки – это написанные романы, вернее, опубликованные в мире, а справа, те, которые ещё предстоит написать. Вы думаете, их пишут люди?

Председатель взглянул на Германа.

– Если вы мне сейчас покажите пишущую обезьяну, я не удивлюсь, – произнёс Герман.

– Я не люблю обезьян, – объяснил Александр Сергеевич. – Они глупы и трудно обучаемы. Но я не об этом. Люди не пишут романы вообще. Вы знали об этом? Они приходят в мою библиотеку, и я позволяю им переписать, и кое-что дополнить от себя, хотя порой это бывают безвкусицы. Да вы меня не слушаете вовсе.

Герман оглянулся и удивился, как он снаружи ничего не заметил, такие высокие потолки, уходящие вверх, и каждая полка заполнена книгами. Как такое может быть? Единственное объяснение, что он спит и сейчас проснётся. Но боже мой, какие огромные книги, и запах старины, и всё так загадочно…

– Да, жизнь, загадочная штука, – произнёс председатель, словно прочёл мысли Германа. – Не пугайтесь, мне не всё здесь нравится. Но в силу сложившихся обстоятельств я должен хранить эти книги. Они не все ценные, но многие очень древние в вашем понимании жизни.

– Этих книг на миллионы рублей? ! – удивился Герман. – Наверное, вы получили их в наследство?

Небольшое пенсне, закреплённое на носу, придавало председателю ещё больше загадочности и элегантности, словно он перенёсся через несколько эпох, выпрыгнул, как чёрт из табакерки в настоящее время, и это его нисколько не смущало, а наоборот, вызывало у всех интерес к его экстравагантной персоне. На столе в чёрной пепельнице с овалом собаки с горящими глазами, дымила кубинская сигара. Именно из Гаваны, Герман помнил этот запах. Такие же сигары курил Тролль.

– Я был пятым ребёнком в семье, поэтому мне из наследства ничего не досталось. Попробуете? – Председатель протянул Герману сигару. – Миллионы – это всего лишь слово, по сути, ничего не обозначающее, в частности для меня. Вот, например, один человек десять лет копил деньги по крупицам, ежедневно отказывая себе в еде и удовольствиях, и в один момент потерял всё…

Закурив, Герман тут же закашлял.

– Откуда вы знаете?

– О человеке? Ничего не знаю. Это просто пример. Потому что тот, кто владеет миллионами, он не владеет ничем. А вот тот, кто старался и годами оттачивал копейку, владеет миллионами. Это сложно понять. Скажем так, вы хотите до меня донести мысль, в которой сокрыта истина. Но что сильнее ваша мысль, которую вы хотите передать, или то, что услышу я? А есть и третий вариант – мысль, глубоко, сидящая в мысли. Вот эту комнату вы видите одной. Для меня она совсем другая, а войдёт третий человек, он может вообще ничего не увидеть здесь: ни меня, ни вас, ни этих книг. Он увидит обычную прачечную, в которой много стиральных машин, и его старое застиранное нижнее белье. Правда, хороша? ! – уточнил Булгакофф, указывая на сигару.

В комнату без стука ворвались двое мужчин, один был маленький, худенький, с большой копной кучерявых волос и похож на Пушкина, чей портрет Герман видел в последнем издании великого классика. Второй напоминал Гоголя. До чего же актёры похожи на них, и Герман уже открыл рот, чтобы об этом сообщить председателю. Тот, что был Пушкиным, доказывал Булгакоффу, что смерть на дуэли мучительна и ужасна, и он хочет, чтобы его герой прожил длинную и счастливую жизнь. «Он и так проживёт», – невозмутимо ответил председатель, но в памяти десяти поколений будут помнить его имя. Если же ты не дашь ему возможности умереть молодым, он умрет через десять лет от подагры и алкоголизма и будет забыт на века. Гоголь улыбнулся, потому что он был прав. А Пушкин расстроился, и Герман понял, что мнение председателя имеет для них вес.

– Замечательные артисты, – заметил Герман. – Так похожи на настоящих. Ей богу, не отличишь. Я словно попал в прошлое.

– Замечательные, – устало протянул председатель. – Шумные, но работоспособные. С них нет спроса. Они вне штата и не в моём подчинении. Представьте, он может спорить с Пиковой Дамой, а кто будет отвечать за последствия скандала?

– Вы?

– Я, – председатель задумался на секунду, словно захотел выдержать паузу. – Прошлое. А вы знаете, что времени нет вообще. Иногда прошлое есть самое настоящее будущее. И что существуют чудеса, о которых все давно забыли, рассчитывая, что человек сам управляет своей судьбой. А вы, наверное, купили билет и хотите увидеть чудо?

– А разве не так? Есть чудеса, кроме тех семи чудес, о которых написано в энциклопедии? – поинтересовался Герман.

– Я самый что ни на есть лучший специалист по чудесам. Моя докторская диссертация посвящена теме: чудеса и человек. Перед вами несколько дверей, которые внешне абсолютно одинаковы, но за каждой дверью свой мир, свой путь и своя история. Вы знакомы с Садами Эдема? Чистилище. Ад. Прошлое, настоящее, будущее, ты, кто-то, никто.

– Сейчас вы мне процитируете Данте, вечного путешественника. Скажите ещё, что он существует, – разочарованно произнес Герман.

– Нет, Данте не существует.

– Я так и знал, – сказал Герман!

– Он родится через 3650 лет. Тогда он придёт в эту библиотеку. Никто, кроме него, не может прочесть текст в этой книге. Книга ждёт его, как возлюбленная ждёт своего рыцаря годами, столетиями, тысячелетиями. Найдёт вот эту книгу и перепишет её.