Ночь сурка - Инна Бачинская

– А где Наташка? – вдруг спросил Дим. – Пора бы им вернуться. Или случилось непоправимое?

Они переглянулись. Дим вскочил…

…В мастерской горели два неярких боковых светильника. Холод был как на псарне. Рубан сидел в кресле в расстегнутой дубленке, надетой на полосатый черно-зеленый махровый халат, нечесаный, заросший седой щетиной. Окна на веранду были раскрыты, под окном намело сугроб. С одной стороны от него сидела на табурете Наташа-Барби, держала его за руку; с другой, на полу – Нора. Поодаль стоял Артур. Нора поднялась Диме навстречу, завиляла хвостом, ткнулась головой в колени.

– Отец, ты как? – спросил он. – Не простудишься?

– О, сынок! Вспомнил про старого папу, пришел. Спасибо, сынок. Если даже и простужусь, кого это трогает.

– Дима, я тут спросила Леонарда Константиновича, сказала, что мы все выпили. Он сказал, дядя Паша даст, – сказала Наташа-Барби.

Дим вытаращил глаза.

– Леонард Константинович сказал, что распорядится, – с нажимом повторила Наташа-Барби, смотря на него в упор, словно намекая на что-то. – Леонарду Константиновичу уже лучше…

Дим недоуменно уставился на девушку.

– В глотках пересохло? – спросил Рубан.

– Знаешь, если ты рассчитывал, что народ будет пить чай, то… сам понимаешь.

– Не идиот, не рассчитывал. Надо было взять у Паши.

– Так он же не дает!

– Неужели выжрали весь погреб? – удивился Рубан. – Однако. Искали?

– Где? Марго не знает.

– Надо было съездить в поселок.

– Так пытались же! – вырвалось у Дима.

Наташа-Барби схватила его за руку и сказала:

– Пытались, но дорогу завалило.

Она покачала головой, и тут до Дима наконец дошло: они не решились сказать отцу про журналиста! Он взглянул на Артура – тот пожал плечами.

– Леонард Константинович, я принесу вам поужинать.

– Спасибо, девочка. – Рубан погладил Наташу-Барби по щеке.

– Отец, тут еще один гость заявился на ночь глядя, – сказал Дим. – Говорит, ты пригласил.

– Я пригласил? Никого я не приглашал. Кто таков?

– Какой-то философ. В смысле, профессор философии. Друг нашего Ивана.

– Профессор философии? – недоуменно переспросил Рубан. – Какой к черту… – Он запнулся, подумал и сказал: – Точно, пригласил. Профессора философии… да! А кому не нравится, не держу, скатертью дорога. Где он?

– Переодевается. Иван забрал его к себе в комнату.

– Выйти разве на люди… – Рубан задумался, пожевал губами.

– Я могу привести его сюда, – сказал Дим, поймав взгляд Наташи-Барби.

– Ладно, уговорили. Засиделся я чего-то… Выйду! – решил Рубан. – Позови Пашу!

Наташа-Барби поднялась.

– Вы что, не сказали ему про журналиста? – спросил Дим в коридоре.

– Мы собирались, но Леонард Константинович выглядит неважно, – сказал Артур. – Подумали, что надо подождать до завтра, может, что-то прояснится.

– До завтра? Он увидит, что его нет за столом… Надо сегодня! Придумали, что соврать?

– Никто не ожидал нового гостя, – сказала Наташа-Барби. – Нехорошо получилось.

– Идиотская ситуация! Что теперь делать?

– Придется сказать.

– Слушай, тут такое дело… ты нравишься отцу, – шепотом сказал Дим, оглянувшись на Артура. – Может, поговоришь? Ты же видела, как он со мной. А тебе не откажет, даст.

– Это ваши дела, Дим, не хочу вмешиваться.

– Наташка, ты чего? Мы ж на нуле!

– Нет.

– Ну и дура.

Наташа не ответила; лицо ее сохраняло спокойное и мягкое выражение – похоже, она нисколько не обиделась…

…Рубан принял нового гостя в мастерской. Он был чисто выбрит и причесан, вместо халата на нем были джинсы и синий свитер.

– Федор Андреевич? – Он поднялся навстречу Алексееву. Бородатый коричневый терьер осторожно подошел к гостю, обнюхал. – Нора, фу! – сказал хозяин.

– Можно Федор. Добрый вечер, Леонард Константинович. Привет, Нора! – Он потрепал собаку по голове.

– Рад, рад. Весьма. Как вы добрались?

– С трудом, два раза терял дорогу. Все завалено снегом, после Зареченска уже не чистят.

– Места здесь глухие. Почистят, конечно, но не сразу. Бывали у нас раньше?

– Бывал. В студенческие времена в Ладанке был молодежный лагерь.

– Уже нет. Запустение, сорная трава, павильоны растащены. Тишина первозданная.

– Помню, речка была…

– Была и есть. Зорянка. Спасибо, что приехали, Федор. Я, признаться, сомневался. – Он встал с кресла, на цыпочках подошел к двери и распахнул ее настежь. Выглянул, убедился, что в коридоре никого нет. Пробормотал: – Никогда не знаешь… Кузнецов сказал, пришлю толкового парня, бывшего оперативника. Можешь ему довериться. Сегодня поговорить не получится, давайте завтра с утреца. А сейчас поужинаем, обзнакомимся, посидим у камина.

– Хорошо, Леонард Константинович. Что вы скажете своим?

– Что ты посредник в сделке, хотят, мол, купить две мои работы… а у тебя связи, ты надежная фигура. Без имен. Напускай туману, у нас любят теории заговора. В смысле, сплетни… хлебом не корми. Как там Леня Кузнецов? Он рассказывал, как мы познакомились?

– Без деталей.

– Мою жену Лиду сбила на машине какая-то пьяная сволочь, два с половиной года назад, двадцатого августа… как сейчас помню. Позвонили мне, так и так. Нужно приехать в морг при городской больнице… а я ничего не соображаю! Вел дело Кузнецов, виновного так и не нашли. Лида… мы хорошо жили, а тут вдруг такое. Я не мог поверить, что вот так запросто можно лишить человека жизни… запил, как водится. Марго – четвертая. Вы уже познакомились?

– Меня представили. Это ваши друзья?

– Миша Барский – мой ученик, способный художник, парень хороший, но какой-то… все не в радость, все не так, мечется, а чего хочет – самому неведомо. Ему бы в пустынь, чтобы никого кругом, и жить в пещере. Рисовать мамонтов. Привез какую-то безмозглую диву, цапаются все время. Ну, да у него вечно проблемы с женщинами, мягкий очень, они ему на голову садятся. Дима – мой бездарный сын, с очередной девушкой Наташей. Шалопай! А она хороша… особенно по утрам. – Он ухмыльнулся. – Сам увидишь. Подруга Марго Елена – ядовитая особа, но забавная, стихи читает и поет под гитару. Иван Денисенко…