Отражение бабочки - Инна Бачинская

Почему же она молчала почти четыре месяца?

У нее что-то случилось, внезапно понял он. Возможно. Что-то такое, после чего хочется завыть на луну. И броситься ей, похоже, некуда.

Он ответил. Написал, что иногда ему кажется, что он тоже с Луны, и тогда он воет. Рассмеялся, покачал головой, словно удивляясь себе, и отправил письмо. Ей, Драной кошке.

Глава 7. Безуспешные попытки достучаться…

Меня разбудил телефонный звонок. Мой мобильник трепыхался на тумбочке под звуки «Маленькой ночной серенады».

– Алло! – закричала я. – Кто это?

Тишина в ответ. Мне показалось, я слышу слабое дыхание человека. Он молчал.

– Кто это? – повторила я. – Что вам нужно? Вы ошиблись номером! Не смейте звонить мне ночью!

Я сунула телефон под подушку. У меня дрожали руки и колотилось сердце. Да что это со мной? Мало ли как бывает? Ошиблись номером! В чем трагедия?

Глухие звуки «Маленькой ночной серенады» рвались из-под подушки. Помедлив, я вытащила телефон – радостная бравурная музыка колючками впилась в горло, и я закашлялась. Сидела, бессмысленно уставившись на голубой насмешливый глаз аппаратика, испытывая уже не страх, а ужас. Господи, да что это со мной? Номер звонившего не высветился.

– Алло… – Я не узнала свой голос, он был чужой – тонкий и хриплый. – Кто это? Что вам нужно?

В трубке молчали.

– Елизавета? Это вы? Элиза?

Тишина в ответ. Вдруг Аделина, спавшая на коврике у кровати, тонко тявкнула.

– Брысь! – вскрикнула я с облегчением. – Тебя еще не хватало…

Тявканье Аделины встряхнуло меня, и я почувствовала, как разжимается на горле чья-то жесткая рука. В спальне стояли ранние утренние сумерки, слабо серело распахнутое окно, где-то очень далеко фыркал автомобильный мотор. Вокруг люди, что за истерика?

Я выключила телефон и попыталась уснуть, прекрасно понимая, что уснуть не удастся. Голова была тяжелой, в горле саднило. Я напряженно прислушивалась к звукам квартиры – в ушах звенел тонкий комариный писк. Как мало нужно, чтобы сбить с ног… Всего-навсего ночной звоночек и молчание. Это все из-за Елизаветы, сказала я себе. Я здравомыслящая, нормальная, трезвая, неглупая… Откуда паника? Елизавета… Зачем? Что случилось? Больше некому. Номер не высветился… Мне что, больше всех надо?

Мысли расползались, не додумываясь. Я вскочила и побежала в прихожую. Сорвала с вешалки куртку, нашарила в кармане листок из блокнота с номером Елизаветы и ключи. Стояла босая на холодном полу, раздумывая.

…Она не ответила. Я набирала ее номер снова и снова, а в ответ лишь гудки. Тихонько подала голос Аделина. Она сидела на полу, задрав голову, смотрела на меня – морда озабоченная, в глазах слезы. Жалеет меня. Очень тонкая душевная организация.

– Все нормально, – сказала я. – Она просто спит. Это не она звонила, это кто-то ошибся.

Аделина тявкнула.

– Что? Не веришь? Я тоже. Нам никто никогда не звонит ночью. Что же делать?

Я натянула на пижаму куртку, схватила ключи и выскочила из квартиры, приказав:

– Жди! Я скоро.

Я боялась, что передумаю. Еще минута, и я бы действительно передумала. Лететь к незнакомому человеку по ночному городу – это, согласитесь, странный поступок. Не проще ли дождаться утра, позвонить еще раз и только потом действовать? Проще! Конечно, проще. Но… Издержки воспитания в сиротском заведении, должно быть. Принадлежность к братству обделенных, готовность подставить плечо и броситься спасать. Костик бросился бы. Сбегая вниз по лестнице, я слышала обиженное тявканье Аделины. Она меня не поняла и не одобрила. А может, обиделась, что я не взяла ее с собой.

Мне никогда еще не приходилось без спроса врываться в чужой дом, открыв дверь случайно попавшими в руки ключами. Пустой серый город спал. Эхо моих поспешных шагов металось в колодцах улиц. Казалось, будто рядом со мной бежит толпа. Часы на площади пробили четыре раза, а потом еще столько же. Четыре утра. Что я делаю?

Пустой двор, темные окна. Кажется, одно светится. У меня так дрожали руки, что я не сразу сумела попасть ключом в замочную скважину. В подъезде горела тусклая лампочка, пахло пылью, стояла та самая мертвая тишина, что поразила меня в первый раз. Я поднялась на третий этаж и остановилась перед дверью с номером девять. Что теперь? Позвонить? А если она спит? Мой страх уже казался мне глупым. Я стояла под дверью Елизаветы, сжимая в руке ключи. Больше всего мне хотелось развернуться и сбежать, но я все стояла, прислушиваясь. Наконец, решившись, попыталась отпереть дверь. С облегчением поняла, что дверь отпираться не хочет. Значит, можно с чистой совестью убраться восвояси. Стоять! Еще одна попытка, и дверь подалась…

Затаив дыхание, я переступила порог чужого жилья и вобрала в себя его запахи. Странное чувство – кажется, тебя вот-вот схватят за руку и спросят… Или заорет сигнализация. Но все было тихо. Я перевела дух и шагнула внутрь. Слабый свет падал в прихожую с лестничной площадки. Оставить дверь открытой? Черт! Не знаю, вроде не так страшно. Но могут увидеть, или кто-нибудь зайдет, зато можно будет выскочить в случае чего… Я прикрыла дверь и постояла, привыкая к темноте. Впереди проявилась из темноты высокая белая дверь. Я сделала осторожный шаг, один, другой… Запоздало задумалась: а что я собираюсь сделать? Разбудить Елизавету? Извиниться за вторжение? Оправдаться? Дурацкая и нелепая ситуация. Уйти, пока не поздно? Но было уже поздно! В гостиной кто-то был, из-под двери пробивался слабый свет. Я услышала странные звуки, казалось, где-то капает кран. Кап, кап, кап… Жуткий глухой вязкий звук…

Я заставила себя войти. Горел торшер под красным абажуром. Мягкий неяркий свет выхватывал из темноты большой диван, на котором сидела женщина в белом… Не сидела, а полулежала, запрокинув голову. Распущенные светлые волосы, распахнувшийся купальный халат, красные пятна на белом… Елизавета! Звук падающих капель стал громче… Кап, кап, кап! Лужа крови у дивана, блики света на ее лакированной поверхности, вздрагивающей от падающих капель… Белый с золотым плоский айфон, выпавший из руки, отлетел к стене…

Я закрыла рот руками, стремясь удержать вопль! Колени мои подогнулись, и я опустилась на пол.

Не помню, сколько я так просидела и как сумела встать, цепляясь за стену. Помню только, как выскочила из квартиры и побежала вниз.