Любимая игрушка Создателя - Инна Бачинская

– А что ты делала в парке? Гуляла?

Она не ответила.

– Сколько берешь? – продолжал Юлий, в котором нарастало раздражение и хотелось скандала с битьем морд и посуды. Ему хотелось унизить и оскорбить ее, отыгрываясь за свое размазанное состояние.

– С тебя ничего, – ответила она, переходя на «ты», что он сразу же отметил и что ему не понравилось.

– Это почему? – опешил он.

Женщина выразительно пожала плечами, уставясь на него черными глазищами. У нее были черные блестящие волосы, гладко причесанные и собранные в пучок на затылке. Ему показалось на миг, что она похожа на Александру Величко. Он тут же отогнал эту нелепую и вздорную мысль – Александра была женщина-эльф, эта – здоровая как ломовая лошадь.

– Потому.

В голосе ее он уловил презрительные нотки, что завело его еще больше, так как ее презрение он отнес на счет своей мужской несостоятельности.

– Ладно, ничего так ничего. Кончай харчиться и выматывайся. Поняла? И не вздумай обнести квартиру, из-под земли достану!

Он швырнул недоеденный хлеб на стол, тяжело поднялся. Вышел из кухни, косолапо ступая, не оглянувшись. Снова улегся в постель, хотя спать ему не хотелось. Голова раскалывалась. «Нет, надо завязывать… по утрам, – невнятно думал Юлий. – Так и лапти сплести недолго, давление зашкаливает – ладно бы сразу, а то долбанет инсульт, и будешь под себя гадить да слюни пускать…»

Сразу… Хорошо бы. Он привстал, опираясь на локоть, дотянулся до ночного столика. Потянул ящик, достал пластиковую бутылочку со снотворным и плоскую флягу с виски. Насыпал в горсть, помедлил и стал, давясь, глотать маленькие горькие таблетки, запивая виски. Последней мыслью его было – вот и все, боже, какая гадость!

Он проснулся около полуночи. Включил ночник, взглянул на часы. Голова не болела, тело стало невесомым, желудок требовал еды, судорожно сокращаясь. Он уселся на постели, несколько раз сжал и разжал кулаки. Встал и пошел к двери, дробя рассыпанные по полу таблетки домашними туфлями.

На кухне достал из холодильника бутылку водки. Постоял, раздумывая. Сунул обратно. Пить ему не хотелось. Вытащил кастрюлю, снял крышку. Понюхал. Кажется, тушеная капуста с мясом. Он ел холодную сладкую капусту ложкой, стараясь подцепить куски мяса покрупнее. Вкусно. А где… Он вспомнил о женщине, как ее? Женщина из парка. Вишь, освоилась. Кажется, он ее выгнал утром. Ушла? На миг ему стало жаль, что она ушла, но он одернул себя. Пусть катится. Ему никто не нужен. А если бы был нужен – от баб отбоя и так нет, не ей чета. Неизвестно еще, что за птичка. Шлялась по парку без вещей, пошла с первым встречным. Осталась на ночь. Бездомная? Или присматривается, как половчее развести лоха? Он перестал жевать, прислушался. В квартире стояла тишина. «Гробовая», – подумал он. Ушла. Ну и хрен с ней.

Он устроил себе настоящий пир. Давно не ел Юлий с таким удовольствием. После капусты он вскрыл баночку лососины, нарезал крупными кусками хлеб. Ел жадно, давился, не насыщаясь. Потом долго пил чай с овсяным печеньем, неизвестно откуда взявшимся.

Чувствуя приятную тяжесть в теле, он потащился в гостиную к телевизору – хоть новости посмотреть, что там в мире делается. Дверь в маленькую спальню, обычно приоткрытая, была закрыта. Юлий остановился как вкопанный. Потом решительно нажал на ручку двери.

Там горел красный ночник. Женщина спала. Юлий вспомнил, что ее зовут Марго. Она спала, запрокинув полные руки за голову, едва прикрытая желтым атласным одеялом. Черные волосы вились как змеи. «Как эта, из греческой мифологии, – подумал Юлий. – Медуза, кажется, или, как ее…» Помедлив, он вошел.

Стоял у кровати, с любопытством ее разглядывая. А ничего бабец, в теле. Коровистая малость, правда. Он тронул ее за плечо. Она открыла глаза, уставилась на него. Подвинулась, уступая место. Он неловко прилег, неловко обнял ее, притянул к себе. И вдруг желание тряхнуло его с такой силой, что он застонал.

Сопя и путаясь в длинном халате, который он не догадался снять, Юлий поспешно содрал с нее одеяло. И с шумом втянул в себя воздух при виде роскошного смуглого тела в красноватом свете ночника, мощных бедер, выпуклого живота – Марго спала нагая. Он силой провел ладонью по ее груди, сминая пальцами нежную плоть, чувствуя под пальцами твердый, как плод шиповника, крупный сосок…

Он взял ее неловко, торопливо, судорожно дергаясь и задыхаясь…

Отвалившись, долго приходил в себя, с шумом заглатывая воздух. Ему казалось, что ничего подобного в жизни он еще не испытывал. Он нащупал ее руку, сжал и пробормотал: «Ах ты, сладкая моя… Спасибо».

Через полчаса он созрел для повторного сеанса и с удовлетворением почувствовал, что на сей раз получилось много лучше. Она ответила, умело направляя и побуждая его, приникнув ртом к его рту, и у него мелькнула мысль, что он мог бы, скотина этакая, почистить зубы…

Утром она приготовила завтрак. Гренки, овсянка, кофе. Юлий явился в рубашке и домашних брюках вместо давешнего заношенного халата, ценимого за мягкость и безразмерность, после душа, тщательно выбритый и благоухающий. Она пододвинула ему рюмку и бутылку водки. Он взглянул подозрительно. Она ответила спокойным взглядом, чуть улыбнулась. Юлий не был бы собой, если бы дал приручить себя не за понюх табаку. При виде бутылки, подсунутой услужливо, в нем проснулись его обычные подозрительность и недоверчивость. Он смотрел на Марго, набычившись. Ему пришло в голову, что она ловкачка, профессионалка, аферистка и у нее дальний прицел.

Завтрак прошел в молчании. Марго не пыталась втянуть Юлия в разговор, что его разочаровало – он был готов дать отпор. Он исподтишка наблюдал за ней, твердо намереваясь найти доказательства ее подлости и злых намерений. Марго держалась прекрасно. Не суетилась, не заглядывала в глаза многозначительно, напоминая о прошедшей ночи. И, ужаленный собственным оружием, Юлий почувствовал себя задетым. Да любая бы на ее месте… испытывала благодарность за приют, приласкалась бы, а эта молчит, как бревно. Сука! Водку он отодвинул из-за духа противоречия и теперь жалел об этом.

Из-за стола он поднялся в самом дурном расположении духа. И тут Марго дала ему возможность отыграться. «Ужин в восемь», – сказала она негромко ему в спину.

– Пошла на хрен! – с готовностью отозвался Юлий. – Чтобы я тебя тут больше не видел, поняла?