Неведомому Богу - Джон Стейнбек

Лошади громко фыркнули и метнулись в сторону: посреди дороги стояла темная фигура. Хуанито быстро подошел и заговорил с Джозефом:

– Едете домой, сеньор? Я вас ждал.

– Пока нет, Хуанито.

– Тогда подожду еще, сеньор. Бенджи уже пьян.

Джозеф нервно поерзал на сиденье.

– Я знал, что так и будет.

– Ходит по городу, сеньор, и распевает во все горло. С ним Вилли Ромас. Вилли счастлив. Вполне возможно, что кого-нибудь убьет.

В свете звезд крепко сжимавшие поводья руки Джозефа казались белыми и слегка подрагивали, когда лошади поворачивали головы.

– Найди Бенджи, – мрачно распорядился он. – Через пару часов поедем домой.

Лошади сорвались с места, и Хуанито исчез во тьме.

Теперь, когда стена рухнула, Элизабет почувствовала, как расстроился Джозеф. «Он расскажет, в чем дело, и я смогу помочь».

Джозеф сидел неподвижно. Ощутив непреклонный вес его рук на поводьях, лошади перешли на размеренный, осторожный шаг. Они уже приближались к неровной черной полосе прибрежных деревьев, когда из кустов донесся голос Бенджи:

        – Estando bebiendo de vino,

        Pedro, Rodarte y Simon… [6 - Педро, Родарте и Симон пили вино (исп. ). ]

Джозеф выхватил из гнезда хлыст и с такой яростью ударил лошадей, что ему пришлось тут же с силой натянуть поводья, чтобы умерить их пыл. Услышав голос Бенджи, Элизабет горько расплакалась. Джозеф сдерживал лошадей до тех пор, пока громкий перестук копыт по твердой дороге не превратился в сложный ритм рыси.

– Я не сказал, что мой брат – пьяница. Но вы должны знать мою семью. Брат – пьяница. Не просто время от времени заходит в салун и выпивает лишнего, как многие мужчины. Нет. У Бенджи это болезнь. Теперь вы знаете. – Он смотрел вперед. – Это пел мой брат. – Джозеф чувствовал, как Элизабет вздрагивает от рыданий. – Хотите, чтобы я отвез вас домой?

– Да.

– Хотите, чтобы оставил вас в покое?

Не получив ответа, Джозеф грубо развернул лошадей и поехал обратно.

– Хотите, чтобы я оставил вас в покое? – повторил он настойчиво.

– Нет, – пробормотала Элизабет. – Я просто глупая. Хочу вернуться домой и лечь в постель. Хочу попытаться понять свои чувства. Честно.

Джозеф снова ощутил, как к горлу подступает ликованье. Он наклонился, поцеловал ее в щеку и подбодрил лошадей. Возле дома помог ей спуститься и проводил до двери.

– Теперь отправлюсь на поиски брата. Через несколько дней вернусь. Спокойной ночи.

Элизабет не дождалась, пока Джозеф уедет. Не успел стихнуть звук колес, как она уже лежала в постели. Сердце билось с такой отчаянной силой, что голова сотрясалась на подушке. Стук сердца заглушал все остальные звуки, но она все-таки услышала его – тот голос, которого ждала. Он медленно приближался к ее дому – восхитительный пьяный голос. Элизабет собрала всю волю и выдержку, чтобы противостоять той огненной боли, которую он рождал.

Она взволнованно зашептала:

– Знаю, что он никчемный человек! Пьяный, никуда не годный бездельник! Надо что-нибудь придумать. Какое-нибудь волшебство. – Она дождалась того момента, когда голос зазвучал перед домом. – Да, пора. Это единственный шанс. – Спрятав голову под подушку, она торопливо забормотала: – Люблю этого певца, даже никчемного. Ни разу не видела его лица и все же люблю больше всех на свете. Господи Иисусе, помоги преодолеть желание. Помоги избавиться от этого человека.

Потом она лежала неподвижно в ожидании ответа на свою горячую молитву. Ответ явился вместе с последним всплеском боли. Из боли выросла ненависть к Бенджи – настолько неистовая и мощная, что челюсти сжались, а губы обнажили хищный оскал. По коже поползли мурашки ненависти. Ногти заболели от желания вцепиться в плоть. Потом ненависть улетучилась. Постепенно слабевший вдали сладкий голос вызывал все меньше интереса. Лежа на спине, Элизабет переплела пальцы за головой.

«Теперь я скоро выйду замуж», – подумала она спокойно.

Глава 9

Прежде чем свадьба состоялась, осень успела потемнеть и превратиться в зиму. Потом пришла весна, а весну сменила еще одна осень. Следовало подумать о завершении учебного года. Только после этого, в разгар летней жары, когда дубы разомлели под палящим солнцем, а река сжалась и превратилась в ручей, Элизабет нашла время обратиться к модисткам. Трава на склонах холмов созрела; по ночам скот выходил из зарослей пастись, а едва вставало солнце, снова прятался в пропитанную ароматом полыни тень и весь день сонно жевал жвачку. Душистое сено заполнило амбары выше стропил.

Целый год Джозеф раз в неделю ездил в Нуэстра-Сеньора, чтобы посидеть с Элизабет в гостиной или прокатиться вместе с ней в бричке.

– Когда мы поженимся, Элизабет? – спросил он однажды.

– Надо закончить учебный год, – ответила она, – и сделать еще тысячу разных дел. Съездить ненадолго в Монтерей. Отец захочет увидеть меня перед свадьбой.

– Правильно, – рассудительно согласился Джозеф. – Потом можешь измениться.

– Знаю. – Элизабет сжала ладони вокруг его запястья и взглянула на переплетенные пальцы. – Смотри, как трудно пошевелить тем пальцем, которым хочется пошевелить. Сразу перестаешь понимать, где какой.

Джозеф улыбнулся ее наивной привычке цепляться за мелочи, чтобы не думать.

– Боюсь измениться, – призналась Элизабет. – Хочу и боюсь. Как по-твоему, растолстею? Быстро превращусь в другую женщину и буду вспоминать себя прежнюю, как умершую подругу?

– Не знаю, – ответил Джозеф, просунув палец в складку на плече ее английской блузки. – Возможно, вообще ничто в мире не меняется; все вокруг продолжается без изменений.

Однажды Джозеф привез невесту на ранчо и, не удержавшись от легкого хвастовства, принялся показывать ей свои владения.

– Вот дом. Его я построил первым делом, как только сюда приехал. Сначала на многие мили вокруг ничего не было. Только этот дом под дубом.

Элизабет прислонилась к дереву и погладила кору.

– Должно быть, там, наверху, приятно сидеть – в том месте, где ветки выходят из ствола. Можно мне залезть на дуб, Джозеф? – Она обернулась и встретила странный, волнующе пристальный взгляд. Темные волосы растрепались и упали на глаза. «Если бы у него оказалось тело коня, я полюбила бы его еще сильнее», – внезапно подумала Элизабет.