Неведомому Богу - Джон Стейнбек

Томас хрипло рассмеялся, вернулся на свое место, снова присел на край яслей и принялся слушать молитву брата, радуясь тому, как благочестивые возгласы подчиняются ритму гитар.

Пока Джозеф наблюдал за распухшей черной тучей, она стояла на месте и все же пожирала небо, а потом вдруг схватила и проглотила солнце. Яркий день тут же сменился сумерками, а горы ответили неуютным, резким металлическим блеском. Спустя миг после того, как скрылось солнце, из тучи вырвалось золотое копье молнии, а следом по вершинам гор прокатился гром. За первой вспышкой последовала вторая – тоже в сопровождении гулкого рокота.

Музыка и экстатические танцы как по команде прекратились. Сонными испуганными глазами танцоры посмотрели в небо – так смотрят разбуженные землетрясением дети. Мгновенье все стояли, не понимая, что происходит, но потом сознание вернулось к ним. Люди бросились к привязанным лошадям, достали сбруи и принялись поспешно впрягать животных в повозки и брички. Гитаристы торопливо сняли флажки, убрали так и не пригодившиеся фонари и спрятали реквизит в седельные сумки в надежде сберечь от дождя.

В конюшне Бертон встал с колен и торжественно провозгласил:

– Снисходит гнев Господень!

– Послушай внимательно, Берт, – с улыбкой возразил Томас. – Это же гроза.

Молнии сыпались из могучей тучи, как струи дождя, а воздух сотрясался от ударов грома. Через несколько минут к воротам потянулась длинная череда экипажей. Почти все направились в сторону городка Пресвятой Девы, а некоторые свернули к горным ранчо. В ход пошли все имеющиеся в наличии способы укрытия. При каждой вспышке молнии лошади фыркали, а при каждом ударе и раскате грома испуганно дергали головами и сбивались на галоп.

Едва начались танцы, женщины семьи Уэйн собрались на крыльце Джозефа – как положено хозяйкам, отдельно от гостей. Алиса не удержалась от искушения и спустилась на площадку, а Элизабет и Рама остались сидеть в креслах-качалках, наблюдая за весельем.

Теперь, когда туча накрыла небо, Рама встала и собралась домой.

– Ты сегодня не похожа на себя, Элизабет. Слишком тихая. Не простудилась?

– Все в порядке, Рама. Просто от возбуждения и грусти чувствую себя немного вялой. Праздники всегда нагоняют грусть.

Всю вторую половину дня Элизабет наблюдала за одиноко стоявшим Джозефом и видела, что муж то и дело поглядывает на небо. «Предчувствует дождь», – решила она, а когда прокатился гром, подумала: «Джозефу понравится. Грозы всегда его радуют». Сейчас, когда гости разъехались, а гром свободно разгуливал над головами, Элизабет продолжала украдкой посматривать в его сторону.

Пастухи торопились убрать под крышу посуду и еду. Джозеф дождался первых дождевых капель и только тогда перешел на крыльцо, присел на верхнюю ступеньку перед женой, ссутулился и сложил руки на коленях.

– Понравился праздник, Элизабет?

– Да.

– А раньше приходилось видеть что-нибудь подобное?

– Уже видела фиесты, но такую буйную ни разу. Как по-твоему: может случиться, что собравшееся в небе электричество довело людей до исступления?

Джозеф обернулся и посмотрел ей в лицо.

– Скорее подействовало вино, дорогая. – Он серьезно прищурился. – Выглядишь неважно, Элизабет. Хорошо себя чувствуешь? – Джозеф встал и заботливо склонился над ней. – Пойдем в дом, становится холодно.

Он вошел первым, зажег висевшую в центре комнаты лампу, открыл заглушку и развел в печи огонь. Тяга тихо загудела в трубе. Дождь мерно шуршал по крыше, как будто мела грубая метла. В кухне Алиса что-то тихо напевала, все еще оставаясь во власти танца. Элизабет тяжело опустилась в кресло.

– Давай сегодня поужинаем немного позже, дорогой.

Джозеф встал на колени рядом.

– Выглядишь страшно усталой.

– Это от возбуждения и от множества людей. Да и музыка… слишком энергичная.

Она умолкла, пытаясь понять, что значили музыка и танец.

– Такой странный день, – проговорила она наконец. – Столько людей, месса, а потом пир, танцы, и вот теперь гроза. Я глупая, Джозеф, или в чреде событий есть какой-то скрытый смысл? Похоже на те картинки, которые продают в городах. Сначала пейзаж кажется немудреным, но если хорошо приглядеться, то среди линий появляется множество скрытых фигурок. Понимаешь, о чем я говорю? Камень превращается в спящего волка, облачко оказывается черепом, а среди веток деревьев возникают марширующие воины. Тебе не показалось, что день полон скрытого, не очень понятного смысла?

Джозеф все еще стоял на коленях, низко склонившись в свете лампы, и внимательно смотрел на ее губы, как будто плохо слышал. Машинально гладя бороду, он то и дело кивал.

– Замечаешь все, что происходит вокруг; каждую мелочь, – проговорил одобрительно. – Стараешься проникнуть в самую суть вещей.

– Значит, ты тоже почувствовал странность событий? Скрытый смысл показался мне предупреждением. О, даже не знаю, как объяснить…

Джозеф слегка отстранился и посмотрел на печку, из которой пробивался свет. Его левая ладонь по-прежнему гладила бороду, а правая поднялась и легла на колено жены. Ветер завывал в кроне дуба над домом, а печка ровно и едва слышно потрескивала, отвечая притихшему огню.

– Corono ale de flores que es cosa mia sentidos… [12 - Венок из цветов, что открывает мои чувства… (исп. )] – напевала Алиса.

Джозеф тихо заговорил:

– Понимаешь, Элизабет, оттого что ты стараешься проникнуть в суть, мне должно быть менее одиноко, но этого не происходит. Хочу все тебе объяснить и не могу. Не думаю, что это предупреждение нам. Скорее указание на то, как движется мир. Облако – вовсе не адресованный людям знак надвигающегося дождя. Сегодня предупреждения не было, и все же ты права. Мне тоже кажется, что здесь есть скрытый смысл.

Он на мгновенье умолк, а Элизабет протянула руку и погладила мужа по волосам.

– Танец выпал из времени, – продолжил Джозеф. – Превратился в вечность, стал прозрением. – Он снова замолчал и постарался освободить сознание от подступивших словно густой вязкий туман тяжелых и смутных мыслей. – Люди радовались танцу и наслаждались им – все, кроме Бертона. А Бертон чувствовал себя несчастным и боялся. Трудно предвидеть, когда и чего он испугается.

Элизабет заметила, как губы мужа тронула мимолетная улыбка.

– Проголодался, дорогой? Можем поужинать в любой момент. Только сегодня еда будет холодной.