Последняя - Ирина Кассета

Шалан – соседняя страна. Далековато, но, если найти обоз, довезут. Дней пять пути. Не слишком-то и долго.

– Шалан? Ничего, я доеду, – я улыбнулась Адэт и вышла, прикрыв за собой дверь.

* * *

(Материк Ринар, страна Симфориан, Милитис).

Он проснулся, когда еще было темно, и солнце не окрасило небо. Рядом лежащая девица теперь не вызывала никакого интереса, он жестом прогнал ее из своей постели. Когда за ней закрылась дверь, он улыбнулся, встал и подошел к большому окну с видом на столицу.

– Еще одна альва, за что мне такое счастье?

* * *

(деревня Боровая)

Полночи я провела за сборами. Тетя зашла только под утро, помогла немного и сказала поспать. Уснула я беспокойным и тревожным сном. Мне снилась луна, лес и звери. Они будто окружали меня, пытаясь напасть. Проснувшись, я увидела, что Адэт нет. На столе записка: “пошла нанимать лошадь и повозку”.

Я разогрела вчерашнюю кашу и съела ее с яблоком. Вскоре появилась тетя, сказав, что договорилась, и за мной заедут под вечер. Поеду вместе с купцами до столицы, а там мне помогут найти обоз для поездки в Шалан. Новостей лучше не придумаешь.

Оставшуюся часть дня Адэт молчала, изредка выдавая односложные ответы. От этой ее тихости у меня на душе кошки скреблись.

– Тетушка, давай я не поеду. Ну придут сюда эти женихи, я лицо глиной намажу, волосы смолой оболью, захромаю, да слюну изо рта пущу. Пусть думают, что юродивая. Такая-то точно никому не нужна.

– Да, – тихо ответила Адэт. Я сжала кулаки, смотря на так резко постаревшую женщину. Она будто за ночь осунулась и выцвела.

Ударив кулаком по столу, я разревелась. Вытирая по-детски слезы рукавом, я сбивчиво говорила:

– От-т-тменяй обоз, не п-п-поеду я. Н-не оставлю тебя ту о-о-одну, – и зарыдала еще пуще. Ну почто она такая? Будто в последний путь меня провожает.

– Соночка, деточка, ну что же ты ревешь, как дура пришибленная? Что ревешь-то?

– Т-т-тебя жал-л-лко.

– А чегой тебе меня жалеть-то? – удивилась она, а сама чуть не плачет.

– Чего ты тогда сидишь и пустым взглядом смотришь? – чуть успокоившись, спросила я. – Что ты молчишь? Я ведь приеду? П-п-приеду ведь?

– Приедешь, – кивнула она. – Я это видела, вернешься.

– В-в-видела? – посмотрела на нее удивленно, редко она этим своим даром пользовалась, слишком уж выматывает.

– Да, ночью глаза сомкнуть не могла, решила посмотреть на судьбу твою. Я ведь тоже волнуюсь, дура ты этакая.

– И что? Что там?

– Хорошо все, милая, ты обязательно вернешься, – она улыбнулась мне тепло. Подошла и обняла. – Я всем богам за тебя молилась эти года, никто тебя не обидит, – я прижалась к ее руке. Уезжать не хотелось.

В дверь постучали.

– Хозяйка, скоко ждать еще? Выхади! – прокричали за дверью звучным басом.

– Иди, я вещи принесу, – сказала мне тетя и пошла в мою комнату.

Открыв дверь, я увидела здорового бородатого мужика с привычным запахом сивухи и лука.

– Драсти, – кивнула. – Будете приставать – я на вас порчу наведу, вовек к бабам ходить не сможете, – и улыбнулась. Мужик отшатнулся и перекрестился.

– Чур меня, – промолвил.

– Вот и говорю: будете плохо вести, тетка моя на смерть вас заговорит да от алкоголя отвадит.

– От алкоголя-то зачем? – испугался он.

– Шоб неповадно было, – строго сказала я. Он перекрестился еще раз.

– Сона, иди, садись на телегу, я пока с Мересьем поговорю, – сказала мне тетя, подавая поклажу.

– Я уже поговорила, – сказала, обняла Адэт и быстро сбежала вниз, чтобы тетка не видела предательских слез.

На телегу погрузилась быстро, кинув сумку с провизией и сумку с вещами да споро забравшись. Адэт что-то говорила купцу, тот то краснел, то бледнел, но потом решительно кивнул и двинулся к обозу.

– Поехали, Кузьма, – крикнул Мересий и, не оборачиваясь, прошел мимо меня к своей лошади.

Наш караван тронулся. Я неотрывно смотрела на тетю, она так же на меня. Подняв руку, я улыбнулась и начала, как оголтелая, махать ей. Она склонила голову вправо и улыбнулась, махнув мне. Мол, с богом, поезжай уже. Открыла дверь нашего ведьмовского домика и скрылась за ней. В груди стало как-то пусто и боязно. Закусила губу посильнее, чтобы не расплакаться, так до конца и смотрела на избушку, пока мы медленно продвигались вперед. Вскоре она скрылась за высоким лесом, и мы выехали на деревенский тракт.

Помимо нас в Латрин, столицу Ватилии, ехало семь телег, пять из которых были загружены товаром.

Купцы встретили Мересья хмуро, видимо, им, как и самому мужику, соседство с отшельницей не нравилось. Будто мне больно эти чуханы деревенские симпатичны. Я демонстративно отвернулась, сзади пару раз пробасили: “ведьма”. Ох, ведьма. Да у них каждая умытая да умеющая читать девка – уже ведьма.

– Прокляну, – прошипела я так, чтобы все слышали. Мужики замолкли, и мы двинулись с места. Пусть бояться и крестятся. Хоть я им, кроме слабень-травы в еду подложить, ничем не наврежу.

На мужиков смотреть не хотелось, а дом мой родной уже и не увидишь. Ехала я в последней телеге, слава богам, так что путь мне скрашивали лес, дорога и иногда появляющиеся мелкие лесные зверюшки и птицы.

Вещей в дорогу много я не брала, две сумки всего. Одна с едой, а то ведь, чувствую, меня эти трУсы необразованные шиш накормят. В той сумке пара яблок, хлеб, мясо вяленое, огурцы и каша сухая. Во второй: одеяло, сарафан чистый, рубаха, вязанные теплые носки и кофта. Время сейчас теплое, но осень все-таки совсем скоро, вдруг под дождь попаду иль замерзну по дороге. Адэт еще положила в дорогу мне пять серебрянок, что довольно много, спрятать получше надо. В столице куплю книг домой. А то от штудирования травяных да знахарских трактатов мне уже тошно.

До Латрины два-три дня пути, надо было чем-то себя занять. Разговорами меня особо не баловали, зовя только к костру, чтобы поесть и по нужде, когда ненадолго останавливались. День едем, а мне уже волком выть хочется. Мужики, что настоящие деревенские, на привалах обычно пили и громко смеялись. На меня косились и стороной обходили.