Удивительные создания - Трейси Шевалье

Мэри Эннинг повернулась ко мне, продолжая искоса поглядывать на Маргарет:

– Папа прислал меня сказать, что он может сделать шкаф за фунт.

– В самом деле? – Я тут же отказалась от мысли о застекленном шкафе, если ему предстояло быть сделанным Ричардом Эннингом. – Скажи ему, что я подумаю о его предложении.

– Кто к нам пришел, Элизабет? – спросила Луиза, продолжая выдергивать стебельки.

– Это Мэри Эннинг, дочь столяра, делающего шкафы.

Услышав это имя, Бесси отвернулась от стола, на который ставила муку и масло для лепешек. Она поглядела на Мэри в изумлении:

– Так ты та самая девочка, в которую ударила молния?

Мэри кивнула.

Мы все повернулись к ней. Даже Маргарет перестала вальсировать. Мы слышали о девочке, в которую ударила молния, потому что об этом здесь многие говорили. В маленьких городках часто существуют свои легенды. Зачастую это рассказы о ребенке, который почти уже утонул, но чудом спасся, или упал с утеса и остался целым и невредимым, или попал под колеса экипажа и отделался одной царапиной. Такие легенды придают особый колорит месту и каким-то образом сплачивают людей. Когда я впервые увидела Мэри, мне и в голову не пришло, что она и есть та самая, чудом выжившая после удара молнии девочка.

– Ты помнишь, как это случилось? – спросила Маргарет.

Мэри пожала плечами – из-за нашего внезапного интереса ей было явно не по себе.

Луиза постаралась смягчить обстановку:

– Меня тоже зовут Мэри. Меня назвали в честь моей бабушки. Но бабушку Мэри я не любила так сильно, как бабушку Луизу. – Она сделала паузу, а потом добавила: – Не желаешь ли нам помочь?

– А что делать? – поинтересовалась Мэри, шагнув к столу.

– Сначала вымой руки, – велела я. – Луиза, посмотри на ее ногти!

Ногти у Мэри были обрамлены серой глиной, а кожа на коротких пальцах сморщилась. Именно к такому состоянию своих рук мне еще предстояло привыкнуть.

Бесси придирчиво разглядывала Мэри.

– Бесси, пока мы здесь, ты можешь прибрать в гостиной, – напомнила я ей.

– Я бы не стала пускать к себе на кухню девчонку, в которую ударила молния.

– Ты стала такой же суеверной, как местные жители, на которых любишь смотреть свысока.

Бесси вышла, задев шваброй за дверной косяк. Я перехватила взгляд Луизы, и мы обменялись улыбками. Затем Маргарет снова начала напевать и вальсировать вокруг стола.

– Маргарет, ради бога, займись своими танцами в другой комнате! – крикнула я. – Ступай и потанцуй с Бесси!

Маргарет рассмеялась и, сделав пируэт, выскользнула за дверь. Однако к этому времени Луиза пристроила Мэри выщипывать цветоножки из цветочных головок, следя за тем, чтобы пыльца стряхивалась в горшок, а не по всей кухне. Раз поняв, что от нее требуется, Мэри работала не покладая рук, прервавшись только тогда, когда в дверях снова появилась Маргарет в зеленом тюрбане.

– Одно перо или два? – спросила она, поднося к ленте на лбу сначала одно страусовое перо, а затем другое.

Мэри смотрела на Маргарет во все глаза. В ту пору тюрбаны до Лайма еще не добрались, хотя теперь я могу сообщить, что Маргарет удалось ввести тюрбаны в моду среди женщин Лайма и через несколько лет они стали привычным зрелищем на всей Брод-стрит. Я не уверена, что тюрбаны, равно как и другие шляпы, сочетаются с платьями с высокой талией, и думаю, что кое-кто посмеивался над ними, но разве мода не для того существует, чтобы развлекать?

– Спасибо, что помогла нам разделаться с бузиной, – сказала Луиза, когда все цветки погрузились в горячую воду с сахаром и лимоном. – Когда настоится, можешь взять себе бутылку.

Мэри Эннинг кивнула, затем повернулась ко мне:

– Можно мне посмотреть ваши антики, мисс? В прошлый раз вы мне их толком не показали.

Я колебалась, потому что немного стеснялась показывать ей свои находки. Для юной девочки она замечательно владела собой. Полагаю, это произошло из-за того, что она была привычна к любой работе с раннего возраста, и происшествие с молнией было здесь ни при чем. Я провела Мэри в столовую. Почти всякий, кто входил в эту комнату, отмечал прекрасный вид на Голден-Кэп, но Мэри даже не глянула в окно. Вместо этого она подошла прямо к буфету, в котором я, к большому неудовольствию Бесси, разложила свои находки.

– Что это за штучки? – указала она на полоски бумаги рядом с каждой окаменелостью.

– Этикетки. Там я пишу, когда и где нашла образец, в каком слое скальных пород, а также привожу свое гипотетическое определение экспоната. Так делают в Британском музее.

– Вы там бывали? – Мэри хмурилась, разглядывая этикетки.

– Мы жили в квартале от него, да. Разве ты не помечаешь, где сделала свои находки?

– Я не умею ни читать, ни писать, – пожала плечами Мэри.

– Пойдешь в школу и научишься. Пойдешь?

– В воскресную, может быть, – снова пожала она плечами. – Там учат читать и писать.

– При храме Святого Михаила?

– Нет, мы конгрегационалисты. Наша церковь находится на Кумб-стрит. – Мэри взяла аммонит, которым я особенно гордилась, поскольку он был целым, без щербинок и трещин, с чудесными ровными выступами спирали. – Если бы вы хорошенько его почистили, то могли бы получить за него шиллинг, – сказала она.

– Но я не собираюсь его продавать. Это для моей коллекции.

Мэри странно на меня посмотрела. Тогда мне пришло в голову, что хороший образец значил для них хорошую цену. Не более того.

Мэри положила аммонит на место и взяла коричневый камень длиной с ее палец, но толще, с покрывающими его спиральными отметинами.

– Странная вещица, – заметила я. – Не уверена, что именно это такое. Может, просто камень, но кажется, это было живое существо. Я почувствовала, что должна его взять.

– Это безоаровый камень.

– Безоаровый? – нахмурилась я. – Что это такое?

– Волосяной шар, вроде тех, что находят в желудках у коз, мисс. Папа мне о них рассказывал. – Она положила камень, затем взяла двустворчатую раковину, называемую грифеей, которую местные жители считали когтем дьявола. – Эту грифею вы еще не чистили, мисс?