Пути и маски - Юлия Пушкарева

Эйвир Тоури – кажется, так он назвался, тот мальчишка. Другого Тоури, такого же синеглазого и молодого, заколол один из десятников Дорвига в этом самом дворце. Мелдона, кажется – на него указали как на приближённого короля, а с ними разговоры были короткими. Этот трус захлёбывался слезами и умолял его пощадить… Уже после того, как старый калека Тоальв принял яд от придворного лекаря. Да, кажется, уже после. Вот ведь червяк – и не поверишь, что брат того Эйвира…

Ох уж эти южане. Даже умирать не умеют, как следует.

– Тогда разгони свою тоску и празднуй со всеми, – сказала Хелт. – Передышка будет недолгой.

– Это хорошо, двура, – отозвался Дорвиг. – Я не устаю от войны.

– Только от мира, я знаю, – Хелтингра опять улыбнулась. До чего же всё-таки холодные у неё глаза – будто две льдинки. Бедный двур Форгвин, светлая ему память: нелегко, должно быть, с такой женой… – Всё сделано согласно моим приказам?

«Моим приказам»… Ох, Хордаго – до чего, старина, тебя не хватает. Или хотя бы молодого Конгвара.

– Да, моя госпожа. Всё как в Хаэдране. Суды, лечебницы, торговля и так далее оставлены им, – (Дорвиг скривился: по его мнению, это было совсем не разумно), – а нам передано всё, что связано с землёй, войском и кораблями… И налоги, само собой. Но я в этом ничего не смыслю, двура. Говори со своими советниками.

– Конечно, – кивнула Хелт. – Я лишь хочу, чтобы город восстановили, как должно… Чтобы профессоров Академии оставили в неприкосновенности. И чтобы прекратились ненужные убийства, – голос её звучал теперь ровно, но скользил холодом, словно лезвие по коже. – Ты сможешь это устроить?

Дорвиг долго не отвечал. «Ненужные убийства» – хорошо говорить об этом бабе, которая не держала в руках меча. Она всерьёз надеется взять город без «ненужных убийств»? Да разве ребята простят ему, если он не позволит им поразвлечься? ..

Мысленно Дорвиг сплюнул. Что ж, прибыла законная повелительница – значит, с весельем придётся покончить. Тем более добрая половина войска готова трижды умереть за эту голубоглазую вдовушку. Наивные дурни. Сам Дорвиг знал, что если и умрёт, то только за Альсунг и себя самого.

– Я прикажу сотникам унять своих, двура, – сказал он. – И в самой Академии мы больше не покажемся, если пожелаешь.

«…И если так уж любишь своих пузатых профессоров в синих тряпках».

– Пожелаю, – ответила Хелт. – Чуть позже я составлю перечень наказаний за нарушения дисциплины. И выдам тебе, чтобы ты объявил его всем.

– Наказаний, моя госпожа? – хрипло переспросил Дорвиг.

– Наказаний. Ну, к примеру, штраф в пять кристаллов за кражу у ти’аргца, – спокойно продолжала Хелт. – Лишение лошади или шлема за проход на чужую землю без дозволения хозяина либо моего приказа. Пять ударов плетью за убийство лорда, жреца, учёного или рыцаря вне поля боя.

– Это… Но это же… – с Дорвигом редко такое случалось, но сейчас он слова не мог вымолвить – язык плохо слушался. – Твои воины… не привыкли к такому, двура, – наконец сказал он, сдержав дрожь гнева. – Им это покажется унизительным.

– Чьё имя двур Конгвар назвал перед смертью, Дорвиг? – вкрадчиво осведомилась Хелт. Она уже не смотрела на Дорвига – только на перекрестья улиц, где мельтешили фигурки людей. Дворец Тоальва стоял в тихом квартале, вдали от центра Академии; Дорвиг слышал, что у дорелийцев заведено иначе. Он вздохнул, сжимая в кулак руку возле ремня – ох, хорошо, что оружие положено оставлять на входе…

– Твоё, моя госпожа.

– Так вот, мои воины – это мои воины. Я во многом иду им навстречу, и не им решать, что унизительно из моих приказов, а что нет. Всё, что я делаю – для блага нашего войска и славы наших кораблей. Кстати, пополнение из Альсунга уже в пути?

– Да, треть всех взрослых мужчин, как ты и велела, – отозвался Дорвиг; это распоряжение его тоже не устраивало (можно ли в такую пору оставлять почти без защиты Ледяной Чертог? ), но не возмущало так, как эта новая причуда. – Гонцы передали твои слова, и корабли уже на пути сюда… Но, двура, плети… Это наказание для раба, а не для свободного!

Хелт притронулась пальчиком к виску; Дорвигу в этом почудилась томная, южная усталость. И верно, она не настоящая северянка. Почему же Хордаго и Форгвин так ценили её, неужели столько лет заблуждались?

– Это наказание для преступника, – нежный голос резал сталью. – Раба или свободного – не имеет значения. А ты сам сказал, что не советник, Дорвиг.

Дорвиг молча поклонился, но затаил обиду. Вдовушка напрасно считает, что может безнаказанно оскорблять своих лучших людей… Как того же молодого Уддина. Дорвигу вспомнились слухи, долетавшие из Хаэдрана – что-то о какой-то краже, после которой в опалу попал Уддин, рубака, каких поискать. Стащили у Хелт то ли ожерелье, то ли другую бабскую побрякушку – а люди перед штурмом Академии стрекотали об этом. Смех, да и только. Смех и стыд.

– Теперь о лордах, – продолжала Хелт. – Через два восьмидневья я хочу назначить встречу для присяги и обсуждения всех вопросов о земле и прочем. Лорды съедутся сюда, ко мне – по крайней мере, по одному от каждого рода. Я хочу, чтобы твои воины обеспечили им охрану и неприкосновенность в Академии. Пусть те отряды, что остались в их замках, сопровождают их.

Дорвиг снова поклонился, на миг представив, как Хелт поджигает своим мерзким колдовством дом, где разместит на ночлег бедных лордов. С неё станется… Хотя – нет, слишком уж она осторожная. Но подлости бы хватило.

– Доклады честны, Дорвиг? Нам действительно сдались все замки?

– Все, моя госпожа… Только вот с одним были накладки, но всё уже кончено.

На днях Дорвиг получил послание от Рольда – ничего вразумительного. Узелки говорили о каком-то договоре, горе и золоте под ней. Дорвиг не вникал в это, потому что знал Рольда столько, сколько тот жил на свете, и доверял ему. Хелт, конечно же, этого не понять.

– С каким?

Дорвиг напрягся, припоминая название. Треклятый ти’аргский язык – можно челюсть вывернуть… А знать, учёные да торговцы только и трещат на нём – везде, даже в Минши.