Как не слететь с катушек - Татьяна Луганцева

– Ты ее жалеешь? Считаешь, что каждая женщина в определённый момент своей жизни может стать проституткой? А может быть, она и не жалеет об этой части своей биографии, ты не думал? Чужая душа – потёмки. Если проститутка, то обязательно несчастная, да? Да она даже не скрывает этот факт своей биографии. Да что я тебе рассказываю? Вы, полицейские-адвокаты-следователи – одна компания. Для вас проституция – обычный вид занятий, не так ли? Если подумать, то каждый кузнец своего счастья, каждый сам выбирает свою судьбу и отвечает за свои поступки. Бросить собственного ребёнка! Да это просто уму непостижимо, честное слово. Нет, тут я Марию Алексеевну не понимаю… – вспылила Ася.

– Ты все правоохранительные органы в одну кучу не смешивай, – обиделся Виталий Николаевич. – Не знаю, на что ты намекаешь. Я никогда не пользовался услугами продажных дам, если бы и было, то сказал бы. Вы меня знаете. Я многих женщин со сломанными судьбами знал, и никого никогда ни в чем упрекнуть не могу. Как можно догадаться, что таиться в душе каждой женщины, какие боль и мука терзают их сердца, не дают спать по ночам? Да будь ты хоть актриса, хоть народный депутат или уборщица – у каждого своя судьба, свои взлёты и падения. Не дай бог попасть в такое же положение и прожить жизнь Марии Алексеевны, – ответил Виталий.

– Я согласна с тобой, – дыхнула ему в затылок Яна. – Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какой мерою мерите, такою и вам будут мерить, – процитировала Яна Иоанна Златоуста. Ты, Асенька, не суди людей по себе. Это плохо. Можно быть максималисткой, но только в юности, сейчас уже пора по-другому смотреть на жизнь, которая тебя и побила, и заставила пройти огонь и воду. С возрастом пора иначе смотреть на такие вещи, не лезть человеку в душу, не осуждать и не тыкать лицом в грязь. Надо помочь подняться с колен и дать шанс к новой чистой жизни. Что толку в твоих укорах? Людям помощь всегда нужна, понимаешь? Мария Алексеевна хороший человек и многое в жизни испытала.

Ася фыркнула:

– А я что? Она у меня на даче живёт. Я же не возражаю…

Виталий Николаевич посмотрел на Цветкову в зеркало заднего вида и подмигнул.

– Я с тобой, Янка, солидарен. У женщины сын миллионер, а она жила в богадельне.

– Она считает, что не имеет право обращаться к нему за помощью. Она же его не воспитывала, не кормила-одевала. Совесть ей не позволяет на поклон к нему идти. А знаете, что она мне как-то сказала?

– Что? – спросила Ася.

– Ей сейчас очень трудно. Она привыкла жить одна и помощи ни от кого никогда не получала. Сейчас все начали о ней заботиться, а она к этому не привыкла, ей это странно и от этого беспокойно. Мария Алексеевна – женщина больная. Её и били, и ножом резали, и окурки о нее тушили. А тут все с лаской, да с подарками. А она всё ждёт, когда эта белая полоса в её жизни кончится и опять пойдёт чёрная.

– Яна, а как так получилось, что ты ее взяла к себе? Почему ты ничего не сказала Мартину? Это же его мать… – повернулась Ася к Яне.

– Мария Алексеевна запретила… Стефания Сергеевна – женщина, которая вырастила Мартина, по идее, должна была дать добро на эту информацию. Она этого не сделала. Кто я, чтобы вмешиваться в их судьбу? Я жизнью обязана этой женщине и никогда этого не забуду.

– А как ты думаешь, если бы Мартин узнал о ее существовании, он бы что сделал? – не отставала Ася.

Яна строго посмотрела на нее.

– Откуда я знаю? Я его сто лет не видела.

Ася поняла, что вступила на запретную территорию.

– Извини. Я больше не буду.

Яна промолчала.

Виталий плавно съехал с основной дороги на просёлок, и машина закачалась на рытвинах.

– Не понимаю. Что ему еще надо? Такая женщина его любит. Да я бы… – снова начал он.

– С тобой всё понятно. А Мартину еще со своей женой разобраться надо, – ответила Ася, чувствуя, как напряглась Яна. – Жена у него преступница! Она тоже против Яны выступила. А ты, Цветкова, просто мать Тереза. Марию Алексеевну пригрела, про Стефанию ничего плохого Мартину не сказала, на его жену, явно психически нездоровую особу, заявление не написала. Что дальше, Цветкова? Нобелевская премия мира?

Яна разжала губы.

– Не утрируй. Да, верно, я о Мартине думаю постоянно. С перерывом на сон, конечно. С женой ему не повезло. Дело в Стефании, – сказала Яна. – Ну, хватит об этом, а то у меня уже сердце на весь салон стучит.

– Это твоё сердце стучит? – встрепенулась Ася.

– Ага, моё, – ответила Яна, подпрыгивая, потому что получила ощутимый удар в спину. – Ой! Это в багажнике? ! Что у тебя там, Виталик? Господи…

– Не доехали… – недовольно ответил Виталий Николаевич и встал на обочине.

Он вышел из машины и открыл багажник. Яна и Ася вылезли следом.

– Чего буянишь? – спросил Лебедев у багажника.

– Где я? .. – Из багажника показалась взлохмаченная мужская голова. – Вы кто? ..

Онемев от удивления, подруги узнали сантехника Григория.

– Что он тут делает? ! – Ася бросила гневный взгляд на Виталия.

– Сейчас объясню. Тут такое дело… Григорий жил у меня несколько дней. Не смотрите так на меня! Он же должен был переделать то, что натворил у меня в доме. Что я сам буду с унитазом возиться?

– Святая правда! – радостно икнул Григорий, всматриваясь в лица окружавших его людей и понимая, что они ему слабо знакомы. Это его успокоило.

– Почему он в багажнике? – строго спросила Яна. – Кто он, мы знаем.

– Так я не договорил. Он с меня всё время деньги требовал – то вентили надо какие-то купить, то шланг… Я деньги давал, но процесс в моем санузле двигался медленно. А Григорий начинал объясняться всё более нечленораздельно. Я понял, что он у меня в запой ушёл. Выяснил, что жена домой его уже не пускает. Куда мне его девать было? Не на улицу же выгонять. А тут вы со своими шашлыками. И вам не откажешь, себе дороже, и Григория не бросишь. Вот я и подумал, что возьму его с собой, заодно оторву от дружков. Свежий воздух, то сё… Выведу из запоя. А потом, как я мог оставить его одного в своей квартире в таком состоянии?