Изверг моего романа - Татьяна Луганцева

– Зарплата у меня классная! – продолжала веселиться Серафима. – На то мы и интеллигенция, чтобы затянуть пояса потуже и интеллигентно вздыхать дальше.

– Моль белая! Это про нас!

– Мышь серая! А насчет того, чтобы стать матерью… – задумалась Серафима, – так какая из меня мать? Что я могу дать сыну?

Анна Григорьевна удивленно уставилась на Серафиму.

– Почему «сыну»? Может, у тебя родилась бы дочка?

– Не знаю… Вырвалось как-то… Когда я думаю о детях, то представляю мальчика, маленького такого, светленького. Но… Без отца мальчишке никак нельзя. А может, я опять ищу отговорки, лишь бы оправдывать и дальше свое одиночество и спокойствие.

– Что может дать мать своему ребенку, знаешь? Любовь! Заботу! Свой ум, свой взгляд на жизнь. Ты – глубокий и цельный человек! Тебе есть что сказать, есть что дать.

– Сейчас, Анна Григорьевна, такая жизнь у нас, что я со своими взглядами могу только работать в библиотеке или пугалом на огороде стоять. Я ведь не нужна никому. Я ведь даже памперсы не смогу малышу купить, а еще питание, одежда, игрушки. Сейчас всё так дорого. У других детей будут компьютеры, дорогие игрушки. А у моего что? Нет, это невозможно! Я-то взрослая женщина, всё понимаю, а за ребенка сердце будет кровью обливаться. На пособие, что мне выплатят, можно на почте три конверта купить, а в школу сейчас ребенка собрать – легче застрелиться. Мы в свое время образование бесплатное успели получить, и не самое плохое. А теперь за всё плати, а если денег нет, то и суда нет. Иди улицы подметать и кошек с асфальта соскребать, да и там, знаете ли, конкуренция. Рождение ребенка – это большая ответственность, тем более мне за тридцать уже. И если не можешь обеспечить его на первых порах жизни, то лучше и не затеваться, – сказала Серафима с горечью.

Было понятно, что она думала о ребенке, и не раз.

– Ты кое-что забыла, – сказала Анна Григорьевна.

– Что именно?

– У ребенка спросить, то есть у твоего гипотетического сына, хочет он родиться в бедности или совсем не хочет появляться на свет? И ведь не спросишь, пока не родишь и не вырастишь, – сказала Анна Григорьевна и многозначительно посмотрела на Серафиму.

И той ответить было нечего. Совсем нечего. Ведь дороже жизни ничего нет.

– И всё-таки…

– Сима, а почему ты не берешь в расчет отца ребенка? Он на что? Пусть помогает, содержит!

– Какой отец? Кому я нужна?

Услышав это признание, Анна Григорьевна ужаснулась, поняв, насколько занижена самооценка у Симы.

Тогда-то она и задумалась о том, как помочь ей устроить личную жизнь. И они с Катей принялись за реализацию проекта. И вот за первого же нарисовавшегося на горизонте жениха Серафиму и выдали замуж. Им оказался Анатолий Павлович Морозов, учитель географии. Мужчина приятной наружности и такой же скромный, как Сима. Через два года они так же мирно разошлись, мирно, то есть тихо, как и жили.

– Я не поняла, а что это было? – спросила Серафиму Анна Григорьевна.

– В смысле? – поинтересовалась Сима.

– Твое замужество! Толя – хороший человек, порядочный, ты – не хуже! Так в чем дело? Почему развод? Такая свадьба, такие надежды! Вы замечательно подходите друг к другу. Мы радовались за вас! Испокон века порядочные мужики – редкость. Большая удача, что вы нашли друг друга. И ведь главное – никаких скандалов, зачем расходиться-то? – Анна Григорьевна не находила ответа на свои вопросы.

И ее можно было понять. Потому что найти человека под стать Серафиме было очень трудно. И уж если удалось, надо было петь «Аллилуйя» каждый день. А они – развод!

– Мы разные, – сказала Сима.

– Да что ты? А со стороны кажется, что абсолютно идентичные! – парировала Анна Григорьевна. – Это не похоже на тебя, Сима! Вы поженились, у вас семья, и ее надо сохранять! Тебе рожать нужно!

– Вот с этим как раз проблемы, – отвела глаза Серафима.

– Может, откроешь секрет?

– Мы не спим вместе.

– Как не спите? Совсем? – удивилась Анна Григорьевна.

– Фактически… Как-то это… И я не хочу, да и Толя не очень хочет. Мне даже лучше, если он ко мне не пристает. Спокойнее. Нет, я даже нервничаю, если он начинает намекать… Я не могу жить с ним как с мужчиной.

– О господи! Ну, это меняет дело… Не ожидала от Анатолия Павловича такого. Тебе нормальный мужчина нужен, а не размазня! – поджала губы Анна Григорьевна.

Это была единственная неудачная попытка Серафимы наладить личную жизнь и создать семью. Больше к этому вопросу она не возвращалась, решив, что семейное счастье не для нее.

– Мне вполне хватает быть крестной мамой для дочурки Кати, – говорила Сима.

И на самом деле она проводила много времени и дарила любовь своей крестнице, маленькой девочке, дочке подруги.

Глава 2

Серафима была пунктуальным человеком, никогда никуда не опаздывала, никого не заставляла ждать, вот и на работу она всегда приходила в числе первых. Кстати, хотя Серафиме было уже за тридцать, она была самой молодой в коллективе городской библиотеки номер восемь.

Коллектив был маленьким и с каждым годом всё уменьшался. Здание библиотеки представляло историческую ценность. Этот особняк до революции 1917 года принадлежал Сергею Ивановичу Муравьеву-Апостолу, подполковнику, одному из предводителей движения декабристов. Муравьёва-Апостола казнили на рассвете 13 июля 1826 года в Петропавловской крепости. Был он одним из трёх повешенных, чья веревка оборвалась. Спустя некоторое время его повесили повторно.

Особняк раньше располагался в красивом ухоженном парке с фонтанами и аллеями. Но это было до большевиков. Что только в этом здании не находилось: и Комитет бедноты – орган Советской власти в годы «военного коммунизма», и отдел по ликвидации безграмотности, и Совет рабочих и солдатских депутатов. Какое-то время в здании даже была районная управа, потом ютились разные фирмы-однодневки. Когда здание стало постепенно разрушаться, там разместили пансионат для ветеранов, а затем, когда крыша окончательно прохудилась, полы провалились, а батареи лопнули, отдали дом библиотеке, которая до этого теснилась в сыром подвальном помещении, где книгами и журналами активно питались наглые мыши и крысы, которых робкие библиотекарши боялись до одури.